Игра в любовь - Конни Брокуэй

Исключение составляли женщины, не осведомленные о важности предстоящего события, а поэтому просто расстроившиеся из-за того, что развлекательная поездка, которая с самого начала была не слишком веселой, на глазах становилась все скучнее. По правде говоря, они так заскучали в обществе своих неразговорчивых и хмурых компаньонов, что в отчаянии даже начали разговаривать между собой. Шарлотта, мысленно усмехнувшись, заметила, что темы для разговора были такими же, как и в любой другой группе малознакомых женщин: о последней моде или о том, стоят или не стоят баснословных денег шедевры такой-то модистки. Однако Шарлотту, в которой они учуяли представительницу более высоких кругов, присоединившуюся к их профессии не по нужде, а по каким-то другим, непонятным причинам, они сочли просто эксцентричной особой и не приглашали присоединиться к своей беседе. Правда, присоединяться к ним у нее не было ни малейшего желания.

У нее были свои заботы.

После того как он увидел ее сегодня, Сент-Лайон, очевидно, решил, что маленькая интерлюдия во внутреннем дворике должна стать предвестником более близких отношений, независимо от особых дней месяца. Так уж было угодно судьбе, что на Шарлотте было надето самое экстравагантное из платьев, которые одолжила ей Джинни. Тонкая ткань цвета слоновой кости облегала ее тело, словно вторая кожа, обрисовывая округлости грудей, тонкую талию и стройные бедра, предлагая визуальное пиршество любому джентльмену, желающему к нему приобщиться. Сент-Лайон явно желал принять участие в этом пиршестве.

Он усадил ее справа от себя и, игнорируя джентльмена, сидевшего слева от него, нашептывал ей что-то на ухо, обводя разгоряченным взглядом ее тело, то и дело прикасаясь к ней кончиками пальцев. Он даже настоял на том, чтобы покормить ее отборными кусочками со своей тарелки , превознося до небес таланты своего шеф-повара и не отводя взгляда от ее ротика, открывавшегося, чтобы взять кусочки рыбы или баранины, которые он ей предлагал.

А она играла свою роль. Она очаровательно негодовала, закусывала губку и хохотала, выслушивая его забавные реплики, и терпела его прикосновения. Но хотя раздевал ее взгляд Сент-Лайона, она чувствовала на себе взгляд Дэнда. Он сидел далеко от нее, на противоположной стороне стола. И ничего не ел. Потом отодвинул свой стул от стола и расположился на нем, вытянув одну руку вдоль спинки, а в другой крутя ножку бокала с вином.

Разговаривать он тоже отказывался, с головой уйдя в роль мрачного отвергнутого любовника. Что бы ни говорили ему соседи по столу, он их игнорировал. Его внимание, как и его мрачный взгляд, было сосредоточено на Сент-Лайоне. И на ней.

Надо было найти какой-то способ сказать Дэнду о том, что Сент-Лайон задавал кое-какие вопросы о нем. Надо было предупредить его, чтобы был осторожнее. Но поскольку граф не выпускал ее из своего поля зрения, она не могла придумать, как передать ему это. Возможно, когда джентльмены удалятся после ужина, чтобы выпить по стаканчику портвейна, ей удастся послать Лизетту в комнату Дэнда. Девушка оказалась весьма полезной помощницей. Она не задавала неуместных вопросов, а сразу же делала то, о чем ее просили.

Но увы, от этого плана пришлось отказаться. Как только закончился ужин, Сент-Лайон встал и поднял бокал.

– Господа, нам недолго осталось быть вместе, – сказал он. – Что, если нам отказаться от нашего портвейна? – Он игриво взглянул на Шарлотту. – У меня, например, отложены на этот вечер куда более приятные дела.

Она попыталась улыбнуться в ответ на его похотливую улыбку. Отодвинутый рывком стул Дэнда ударился о стену, заставив ее повернуть голову в его сторону. Она успела заметить его широкоплечую фигуру, удаляющуюся из комнаты.

– Ну вот, вижу, что месье Руссе решил удалиться на покой, – сказал Сент-Лайон. – Неплохая мысль.

В любую минуту сюда мог войти Сент-Лайон. У нее не было времени на всякие девичьи страдания. Возможно, это был единственный шанс предупредить Дэнда о подозрениях графа.

– Лизетта, мне потребуется твоя помощь. Ты должна сделать для меня кое-что важное, – сказала она, начиная писать записку. – Как только я закончу, ты должна отнести это...

Их прервал громкий стук в дверь.

– Это я, Шарлотта, граф Сент-Лайон. Откройте мне дверь. – Властная нотка в его голосе не допускала никаких проволочек.

Проклятие. Она встретила взглядом встревоженный взгляд Лизетты. Дописать записку времени не было. Она кивнула служанке. Вытерев о юбку влажные ладони, она ждала, когда Лизетта откроет дверь. Сент-Лайон вошел в комнату, едва удостоив взглядом служанку.

– Можешь идти, – сказал он Лизетте. – И больше нынче вечером не возвращайся.

Сделав книксен и бросив последний встревоженный взгляд на Шарлотту, Лизетта убежала, закрыв за собой дверь.

Шарлотта демонстративно повернулась спиной к графу и принялась расстегивать жемчужные серьги.

– Мне не нравится ваш тон, граф, – холодно сказала она. – И ваше появление здесь без приглашения. У нас с вами не такие отношения, чтобы вы считали себя вправе входить когда угодно в мою комнату или указывать, как мне следует проводить время.

Уголком глаза она заметила, что он подошел к ней, остановившись прямо за ее спиной. Она увидела в зеркале, как он достает из кармана изумрудный кулон на золотой цепочке.

– Знаете ли, меня всегда привлекала ваша дерзость вкупе с вашей непокорностью. Вы такая гордая и такая храбрая. Но теперь не время обращаться со мной с таким высокомерием.

– Я могла бы сказать то же самое, – заявила она, не поворачиваясь к нему, чтобы не доставлять ему такого удовольствия. Она наблюдала в зеркале, как он надел кулон на ее шею. Наклонив голову, она с полным равнодушием взглянула на блеск изумруда на белой коже.

Он одной рукой взял ее за плечо, а другой приподнял кулон, прижав костяшки пальцев к мягкой плоти ее груди. По ее телу пробежала дрожь отвращения. Он наклонил голову и поцеловал ее в горло. Губы у него были горячие и влажные. Она закрыла глаза, приготовившись терпеть.

– Отойди от нее.

При звуке голоса Дэнда сердце ее бешено забилось. Она круто повернулась. В дверях, широко расставив ноги, стоял Дэнд. Он смотрел на Сент-Лайона, и руки его сжимались в кулаки.

Сент-Лайон с какой-то странной улыбкой медленно повернулся и взглянул в глаза своему недругу.

– А-а, месье Руссе, вы, как всегда, вовремя.

Дэнд его не слушал. Его глаза были прикованы к Шарлотте.

– Ну как могла ты подумать, что я позволю другому мужчине занять мое место? – спросил он. – Ведь я сказал, что ты принадлежишь мне. Я не шутил.

И ее сердце, несмотря на то что здесь было самое неподходящее место и совсем неподходящее время, преисполнилось радостью.

– Болван, одуревший от любви, – произнес Сент-Лайон и, подняв руки, изобразил аплодисменты. – Тяжелый случай, – сказал он и крикнул: – Гаспар! Арман! Жак!