Инквизитор. Раубриттер - Борис Конофальский

На объемном манекене висел неплохой колет из крепкого синего сукна.

— Думаю, что вам будет как раз, — приглядывался к Волкову ламбриец снимая колет с манекена. — Давайте примерим.

— Это для меня? — удивлялся кавалер.

— Да, снимайте вашу одежду.

Сначала он не понял, отчего этот колет был так, на удивление, тяжел.

А Стефано Гандольфини тем временем застегивал на Волкове одежду, немного возясь с еще новыми, красивыми, серебряными пуговицами. Волков стал понимать, что колет не прост сразу, но только когда под его подбородком ламбриец застегнул последнюю пуговицу, он понял, насколько не проста эта одежда.

— Кольчуга, — произнес он.

— Именно, — улыбался Стефано, — и кольчуга, которую делал я! Она самая мелкая из всех, которые видел этот свет, и каждое кольцо закалено и запаяно. Нужно иметь очень крепкую руку и очень хороший кинжал, чтобы пробить ее.

Кружева закрывали часть руки и все горло до подбородка, а кольчуга прикрывал все тело, от подбородка до низа живота.

— Кружева можно отпороть и стирать, я взял не самую хорошую ткань, — продолжал мастер. — Парча или шелк долго не прослужат, а сукно служит долго. Ну как вам?

Он подвел Волкова к зеркалу. Да. Колет сидел на нем великолепно. Никак не ограничивая движение. Хоть в гимнастический зал в нем иди. И никто бы не подумал, что под сукном кольчуга.

— Великолепно, — сказал он на ламбрийском. — Сколько он стоит.

— Сорок талеров, — тут же ответил Стефано Гандольфини.

— Сорок талеров? — Волков даже развернулся к мастеру, чтобы видеть того. — За сорок талеров, здесь, в Малене, можно купить пять хороших кольчуг.

— Да, но не таких как моя, — нагло заявил ламбриец.

Впрочем, чего Волкову волноваться, епископ сказал, что все оплатит. И он сказал, разглядывая себя в зеркале:

— Я беру его.

— Отлично, — улыбался мастер, — как хорошо, что у меня он уже был готов, и вам не пришлось ждать. Но кроме этого колета я предложу вам еще кое-что. — Он открыл ларец и достал из него отличные перчатки черной замши: — Попробуйте.

Волков взял их. Перчатки были тоже тяжелы, значит и в них была вшита кольчуга. Он надел перчатки и стал разглядывать их.

— Вы правша? — спросил ламбриец.

— Правша.

— Значит, это для вас. Правая перчатка защитит только внешнюю часть руки, кольчуга только сверху, вы же будете сжимать меч, а вот левая… — он развернул руку, чтобы Волков видел свою ладонь, — левая защищает и ладонь. В случае надобности, вы можете схватить лезвие меча врага. Оно не причинит вам вреда, каким бы острым оно не было.

— Не причинит? — не верил кавалер.

— Клянусь, мою кольчугу можно пробить только колющим ударом. Ни режущий, ни даже рубящий удар ее не пробьет.

— Беру. Сколько?

— Двадцать восемь талеров, — улыбался Стефано.

Волков посмотрел на него осуждающе.

— Платит же епископ, — продолжал улыбаться тот.

Он был прав. Не предложи епископ помощь, наверное, кавалер не купил бы здесь ничего.

Но этот пройдоха Стефано, не был бы ламбрийцем, если бы не попытался всучить Волкову еще одну вещицу.

— Не может быть, чтобы у такого видного сеньора, не было бы прекрасной сеньориты, о которой не знала бы жена, — хитро улыбался мастер.

— О чем ты? — спросил Волков.

— А вот о чем, — сказал Стефано и достал из коробочки не длинную золотую цепочку. — Браслетка. Безделица, но именно такие часто склоняют сердце красавицы в вашу сторону.

Он протянул цепочку Волкову и тот взял украшение. Разглядел его.

Да, цепочка была красива, золото было хорошим, плетение было искусным, застежка изящной, а главное, такая вещь была редкостью в этих местах.

— В старые времена знаменитые кондотьеры дарили такие браслетки своим возлюбленным, на которых не могли жениться. Это знак вечных оков любви, что были между возлюбленными.

Волков подумал немного и решил, что эта вещица может ему полезна быть:

— Сколько?

— Шестьдесят талеров, — улыбался мошенник.

— Да ты рехнулся, кажется, — недружелюбно произнес кавалер.

— Сеньор, тут золота на два цехина. Это уже сорок талеров.

Волков прикинул вес не руке, наверное, там и было золота на два цехина. Но все равно это было очень дорого, да и не стоили два цехина сорок талеров:

— Два цехина стоят тридцать пять талеров, пусть даже тридцать шесть. Откуда твои шестьдесят?

— Платит же епископ, — не моргнув глазом отвечал Стефано Гондольфини и улыбнулся кавалеру.

Много ли человеку нужно? Да нет, сущая мелочь. Волков вышел к Максимилиану и передал ему тяжелую сумку. Он был доволен, настроение у него было хорошее. У него не было сомнений, что служить Господу и Церкви, дело хоть и опасное, но точно прибыльное. Только что он набрал бесплатно прекрасных, дорогих и нужных вещей, не заплатив за них ни крейцера.

Что не говори, а Господь щедро платит своим слугам. А значит, те, у кого есть сила в руках, храбрость в сердце, и вера в душе, не опустят меча своего и впредь. И если во славу Матери Церкви нужно и дальше ворошить осиное гнездо кантона Брегген, он будет его ворошить. Пока осы не разъярятся совсем.

— Не потеряй, тут вещи дорогие, — сказал Волков Максимилиану, садясь на коня.

— Не волнуйтесь, кавалер, — ответил юноша, отмечая про себя, что рыцарь божий, Защитник Веры, Иероним Фолькоф, по прозвищу Инквизитор, и волею Господа господин фон Эшбахта находится во нраве добром и веселом. И совсем не хмурится, как обычно.

Она стала плохо спать. Часто, почти каждую ночь, ей снились дурные сны. Тревожные, глупые, непонятные. Поначалу Агнес думала, что это все от того, что спит она каждый день в разных местах или ест часто нехорошую еду. Но все это было не так.

Просто она чувствовала, что с господином ее что-то происходит.

Что-то важное. От этого и снились ей эти сны тревожные. Во снах этих она видела его по-разному: то отцом строгим, то властным возлюбленным. И от непонимания, когда и кто он ей, просыпалась она в поту и с трепетом сердца.

А когда она не спала, то начинала думать о нем, хотя и гнала от себя мысли эти. Но до конца прогнать их не могла. И дела ее, что поначалу хорошо шли, с первых двух людей удалось ей взять семьдесят три талера, то дальше пошли заметно хуже. Либо у богатых на вид людей, оказывались кошельки почти пусты. Либо, что-то мешало ей до кошельков добраться. То слуга своего господина спасет, то трактирщик. А один раз так проворный кабацкий вор ее опередил, забрав кошелек у купчишки, которого она подпаивала. Хотела она того вора сыскать да покарать, так разве его сыщешь. Вот если бы стекло было. Она так же скучала по голубоватому стеклу хрустального шара, как пьяница скучает по вину. Но стекла у нее не было, к стеклу господин ее не допускал.