Жемчуг проклятых - Маргарет Брентон

Успел ли он ее прочесть? Конечно, нет. Мистер Линден старался лишний раз не перечитывать свои проповеди, такое отвращение они ему внушали.

Начало службы Агнесс провела, как в тумане — по команде становилась на колени и поднималась, твердила молитвы, не вдумываясь в их смысл, открывала со всеми рот, притворяясь, что поет гимн. Все время она видела перед собой ленточку, свисавшую, как хвост змея-искусителя. И когда мистер Линден потянул за нее, Агнесс зажмурилась так крепко, что ресницы впились в кожу под глазами.

Сейчас начнется!

И началось.

Сначала пастор приоткрыл рот, готовясь прочесть первую строку, но запнулся о нее, побледнел и в замешательстве обвел взором прихожан. Ледяное пламя опалило виновницу, и она уткнулась в молитвенник, а когда отважилась поднять глаза, то увидела, как пастор беззвучно шевелит губами, силясь восстановить в памяти прежний текст. Не получалось. Наконец он обреченно вздохнул и, вздернув брови, процедил:

— Хотя в сегодняшнем Евангелии упомянуты 76 предков Господа Иисуса, я отказываюсь от своего намерения вкратце пересказать вам биографии всех этих достойных джентльменов. Какая глупая затея! До пророков ли мне сейчас, когда в моем приходе творятся такие страшные вещи? — тут он наткнулся на (П) и сделал внушительную паузу.

Прихожане потрясенно молчали.

— Нет, я, конечно, понимаю, что Библия запрещает нам побивать ближних камнями, а другие гнусности, которые можно устроить соседям, там черным по белому не прописаны. Немудрено запутаться. Откуда же вам было знать, что кидать крапиву им на порог, плевать им под ноги, горланить оскорбления у них под окнами, запрещать своим детям водиться с их детьми — это тоже грех? Неоткуда, наверное. Вы, наверное, просто не знали. Зато теперь знаете.

На этих словах мистер Холлоустэп демонстративно поднялся и, выкатив грудь, направился к дверям, а за ним еще несколько мужчин.

— Это грех, — уведомил их мистер Линден. — А я как ваш пастырь не могу оставить грех без внимания. Я должен его обличить.

Хмыкнув, Холлоустэп дернул ручку двери… и ничего не произошло. Он подергал еще раз, но дверь не поддавалась, и последующие попытки тоже не увенчались успехом. Лоб Холлоустэпа блестел от пота, на висках вздувались вены, но дверь словно пустила корни в каменное крыльцо и только поскрипывала, когда он начал вышибать ее плечом.

— Между прочим, Господь приготовил для грешников ужасные казни, — продолжил мистер Линден, с интересом посматривая на возню у двери. — Уж лучше я пристыжу вас прямо сейчас, тем самым защитив ваши души от ада. Внемлите же мне и покайтесь, — заметив подчеркивание, последнее слово он произнес с особым выражением.

Холлоустэп сдавленно вскрикнул и отшатнулся, дико вытаращившись на свои ладони. Его приятели, тоже встревоженные, пятились от двери. По рядам прокатился шепот: едва не выворачивая шеи, прихожане старались получше рассмотреть ручку двери, которая, вообще-то, выглядела, как обычно.

Только мерцала красным.

Послышался стук — миссис Билберри уронила молитвенник.

Еще мгновение, и мужчины во главе с мясником бросились врассыпную, торопливо занимая свои места, складывая руки на коленях, старательно выпучивая глаза, как перед первым причастием.

— Просто вам не хватило любви, — заключил мистер Линден. — Ее так трудно взращивать в своей душе, потому что все вокруг норовят ее затоптать, а если огородить душу высоким забором, любовь зачахнет в тени. И непонятно, что тут поделать. Но для начала давайте попробуем не пакостить друг другу. Может, что-нибудь да получится. Ну, вот и все. Это конец моей проповеди.

Он сложил листы, тщательно выровнял их, покрутил в руках. И добавил, глядя в сторону:

— Миссис Билберри, я поздравляю вас с законным браком вашей дочери Миллисент.

Наступила тишина, такая пронзительная, какая бывает только в старых каменных церквях, где каждое шуршание отзывается рокотом. Агнесс тоже затаила дыхание, глядя на мистера Линдена. Он возвышался на кафедре, как капитан на корме корабля, и его волосы чуть колыхались от потока волшебства, который овевал его всегда и который она почувствовала только сейчас.

Не удержавшись, она захлопала. Прихожане, расценив ее порыв несколько иначе, тоже зааплодировали, вежливо кивая миссис Билберри и даже приставая со скамеек, что поклониться ей как следует. Она же, прижав к себе детей, тихо плакала, пыталась что-то произнести, но давилась всхлипами и снова начинала плакать.

Все это время Агнесс с обожанием смотрела на дядю.

Но к причастию не пошла.

У нее зародились нехорошие подозрения, что вместо хлеба она получит шлепок по руке.

Пока прихожане толпились у алтаря, она встала на колени, молясь о смягчении дядюшкиной души и наблюдая, как мистер Холлоустэп выгребает из корзины для пожертвований пенсы и набивает ими жилетный карман, видимо, чтобы компенсировать душевное потрясение. Интересно, если рассказать об этом дяде, он похвалит ее за наблюдательность? Едва ли. Наверное, он уже никогда ее не похвалит. И не простит.

4.

В карете худшие опасения Агнесс подтвердились.

Дядюшка вернулся мрачнее тучи и загадочно усмехнулся, присаживаясь напротив.

— Шутки шутками, девочка, но ты перегнула палку. Дерзкая выходка дорого тебе обойдется. Когда вернемся домой, я тебя высеку.

— К-как?

— Розгами. Но если ты предпочитаешь иной инструмент истязания, я готов пойти тебе навстречу.

— Но… но вам же не нравится, когда бьют женщин!

— Не нравится. Но своим поступком ты в который раз показала, что ты еще не леди и даже не женщина. Просто глупая девчонка.

— В таком случае, могли бы и не дочитывать.

— Отчего же не дочитать? У тебя хороший слог.

— Но…

— Это нисколько не умаляет тяжести твоего проступка.

Агнесс отвернулась, надеясь, что поля капора скроют ее лицо, а мучитель не увидит, как по ее щекам ручейком побежали слезы. Не доставит она ему такое удовольствие! Хотя за всю жизнь никто ее пальцем не тронул, она, хотя бы в теории, представляла, как протекает эта процедура. Боли Агнесс не боялась. Если уж на то пошло, боль она вообще не почувствует, потому что еще раньше упадет в обморок от стыда. Ах, как же это стыдно, как невыразимо стыдно! Чтобы ее… чтобы он ее…

Разве что пасть ему в ноги и попросить прощения? Вдруг смягчится? Но что если он задаст дополнительные вопросы? А на них она не сможет дать удовлетворительный ответ, не покривив душой. Потому что она ни капельки не раскаивалась в содеянном, да и в другой раз поступила бы точно также. Пожалуй, дядюшка прав — она глупая, а вдобавок закоснелая во грехе девчонка. Такую и правда следует наказать. Но раз уж она взаправду настолько испорченная, ничто не помешает ей пожаловаться Ронану на своего обидчика. А уж Ронан найдет способ с ним поквитаться! Эти размышления отчасти развеяли ее печаль, но уже следующая мысль — о том, что месть все равно состоится постфактум — свела на нет их благотворный эффект.