Трое за Ларцом - Екатерина Федорова

Чудовище, насколько мог видеть Тимофей, привычно удерживало на морде оскал, выставив вперед едва различимые на фоне черного зала клыки. Каждый в длину был чуть короче Тимофеевой ладони, округлый и абсолютно прозрачный. Пасть у чудовища, опять-таки, была словно слеплена с гиены — короткая, обрубленная. И полная этих самых клыков.

Прозрачные глаза смотрели на них. А может быть, и сквозь них…

— Вигала, а Вигала… — едва двигая непослушными губами, прохрипел Тимофей. — А что это…

— Я — Хартгарт! — загрохотала стекловидная гиена. И ощетинила могучий голубоватый загривок.

— А то я не знаю… — пробормотал сенсей, поворачиваясь к чудищу боком и обращая свой взгляд к эльфу. — Только умоляю, не говори, что ты — Великий и Могучий…

— Я — Великий и Могучий! — злобно подтвердило чудовище.

Тимофей отмахнулся. И деловито спросил у Вигалы:

— Ты его спросишь или я?

— О чем ты собираешься спрашивать меня, жалкая тварь? — прогрохотал Стеклянноголовый Хартгарт.

— Не к тебе обращаются, — огрызнулся Тимофей. — Вигала, нам надо спросить у этого придурка, как вылечить Леху.

— Вылечить? Ты это так называешь? — пробормотал эльф.

И дернул уголком рта. То ли от скрываемого смеха, то ли еще от чего.

Сам Тимофей вдруг ощутил, что не боится. Чувство страха покинуло его напрочь. Осталась только какая-то замороженная ясность в теле и мыслях. И возбуждение. Адреналиновый шок?

— Ты! Ты из низкого мира, жалкая тварь! — мгновенно взъярился Стеклянноголовый Хартгарт.

— А нечего ругать оппонентов, — строго проговорил Тимофей. — Ты не депутат, тебе это не положено… Значит, так, Стеклянноголовый Хартгарт, ты превратил нашего друга в это… нечто стеклянновидное. У нас же есть страстное желание получить его обратно. Живого и невредимого. Мы к тебе с этим требованием пришли — и без друга своего не уйдем. — Тимофей закончил речь и быстро огляделся по сторонам. Везде было пусто. Но на всякий случай сенсей изготовился. А вдруг сам зверь прыгнет, или еще кто прибежит…

Стеклянноголовый Хартгарт гулко захохотал.

— Да я сейчас вас обоих…

Внутри фигуры начало разгораться синее сияние. Перемежающееся гнилостно-болотными вспышками. Синева слепила глаза. И очень напоминала сияние электросварки.

— Не получится, — сообщил ему Тимофей. — У меня есть информация, что свои жертвы ты кушаешь только в придержанном виде. А мы совершенно свободны.

— Я — бог… — прошептал гиенообразный божок.

Шепот бога, казалось, пронизывал все — и стены, и купол, и пол. И даже Вигалу с Тимофеем сотряс мелкой дрожью.

— Не выйдет, — неприветливо отрезал сенсей. — У меня свой Бог, православный и единственный. А всех остальных истуканов по моей вере положено называть просто идолищами погаными. И никак иначе, так что ты, друг мой ситный, у меня в качестве бога не котируешься, придумай-ка что-нибудь получше. А что это ты так засиял? Не получается нас скушать? Мы тебя не боимся, а ты, пока нас никто не держит, не в состоянии нас в свое дерьмо стеклянное обращать… Сплошной конфликт интересов. А выход из него, дражайшее ты мое убоище, только один — отдавай нашего друга, и разойдемся подобру-поздорову.

Эльф вдруг крутнулся смазанной тенью. И заметался у Тимофея по флангам и за спиной. Зал начал заполняться женщинами в черных просторных тогах, увешанных с ног до головы какими-то стеклянными цацками.

Чудовище мелко и злобно захихикало.

— О, а вот и старлетки набежали, — невозмутимо констатировал сенсей, примериваясь, с какого бы боку половчее вступить в схватку.

Но спереди от озлобленных жриц его отгораживало голубоватое тело местного божка, широкое и плещущее сиянием, синим и гнойно-болотным, а со всех прочих боков его надежно прикрывал Вигала, продолжавший раздавать жрицам увесистые оплеухи, пинки и подножки. На поражение, насколько мог видеть Тимофей, Вигала пока никого не бил.

Но вот дамы, в отличие от него, старались. В женских ручках кровожадно посверкивали кинжалы с совершенно прозрачными лезвиями, смахивающими на волнисто изогнутые сосульки.

Жриц явно кто-то обучал чему-то из разряда боевых искусств, потому что двигались они стремительно, размашисто и с уже знакомым хряканьем.

— Вигала! — тревожно воззвал Тимофей. — Что делать? В смысле мне…

— Извечный земной вопрос… — проворчал тот. Эльф со змеиной быстротой раздавал удары и толчки жрицам, которые падали, но затем довольно быстро поднимались и снова вступали в бой, если можно так назвать упражнения, исполняемые Вигалой. Лично Тимофею это больше напоминало игру здоровенного кота с мышками.

— Что делать и кому делать…

Голубоватый болванчик божества по-прежнему сидел в чаше, довольно посматривая на свалку за спиной Тимофея.

— Но вообще ты прав, с этим надо кончать. Значит так. — Речь эльфа перемежалась паузами, которые он тратил исключительно на махи руками и ногами. — Все божества обычно принимают жертвы плотью и кровью, то есть в виде зарезанных тел. А этот, наоборот, берет живое тело и превращает его в стекло. Тому может быть… Нечестный удар, красотка, туда целиться нельзя… Так вот, этому может быть, только два объяснения. Либо он, как ты сказал, тоже ценитель прекрасного и лепит из них стеклянные скульптуры исключительно ради собственного удовольствия, либо он просто не переносит крови и кровоточащего мяса.

Эльф замолчал, занявшись одной из жриц. К слову сказать, самой прекрасной из всех, что тут были. Вигала спокойно и добросовестно отражал все ее удары, однако нападать почему-то не спешил. Они танцевали друг напротив друга, быстро, но с какой-то церемонностью.

— Вигала, хватит отвлекаться на симпатичные личики, — сурово заявил сенсей. — Вспомни, зачем мы здесь! Труба зовет и все такое!

— Ты прав. — Вигала со вздохом сожаления отправил девицу в нокаут. — Ну, приступай.

— К чему?!

— Гм… разве я еще не сказал? К уничтожению бога. Давай-давай, а я пока прикрою твою задницу… то есть боевую спину.

— Как?!

— Как прикрою? Ясное дело — своей героической грудью.

— Нет, как уничтожить?!

— А разве я не сказал?! — изумился эльф. — Нет, точно помню — я упоминал, что он боится крови и плоти!

На него накатила волна только что очнувшихся жриц и закрыла его с головой. Эльф увлеченно зарычал и закопошился под грудой тел.

— И что это значит? — с тоской спросил Тимофей. — Ну, боится — и что? Я и сам знаю немало мужиков, которые в обморок падают, случись им пальчик поцарапать…

— Тимофей… — укоризненно проговорил приглушенным тоном Вигала, попутно занимаясь разгребанием жриц по сторонам. — Я же сказал — он не выносит крови! Так что тебе придется пролить немножечко своей…