Разведка боем - Александр Быченин

— Не расслабляемся! По местам! — заорал со стены майор Волчара. Без каски, с рассеченной щекой он выглядел жутко, но при этом излучал властность и уверенность в своих приказах. — Сейчас вторая волна пойдет! Не подпускать близко! Валить всех, ВСЕХ!!! Не дайте им подойти близко. На стены, живо на стены!

Подгоняемые вездесущим старшиной Крохиным, мчались свежие бойцы, оставившие позиции с других направлений. Все свободные люди сосредотачивались на южной стороне периметра. Я успел лишь найти взглядом потрепанного Сашку и тоже полез на вышку, работать вторым номером у Иванова.

На ставшей уже родной наблюдательной площадке царил кавардак. Невозмутимый снайпер бинтовал Иванову руку, а тот ругался, все больше матерно. Правда, в промежутках между матюками еще и шипел от боли.

— Что стряслось? — спросил я, подхватив брошенный перед рукопашной автомат.

— Подстрелили меня, мля! — простонал пулеметчик. — Козлы, мать их!..

— Кость задета, — прокомментировал добровольный санитар, не прерывая своего занятия. — Стрелять точно не сможет.

Вот это хреново. Придется самому за «корд» браться, благо из похожего оружия стрелять приходилось. Справлюсь как-нибудь.

— Мне показалось, или не стреляют? — спросил я в пространство, пристраиваясь к пулемету.

Блин, короб пустой почти, менять надо.

— Заткнулись сразу после прорыва, — отозвался снайпер.

Он закончил бинтовать Иванова и снова занял позицию с винтовкой. Несчастный рядовой, заметив мой взгляд, левой рукой подал короб с лентой. Я принялся перезаряжать пулемет, силясь припомнить порядок действий.

— Сейчас перегруппируются и снова полезут. Упорные гады, как муравьи какие…

Передышку кочевники нам дали очень маленькую — буквально через пятнадцать минут из тех же кустов вывалилась небольшая толпа человек в сто и ринулась в атаку. В этот раз огневой поддержки не было — стрелки бежали вместе с остальными и на ходу постреливали из винтовок. Состав нападающих изменился — много было мужиков за пятьдесят, и юнцы появились. Эта атака захлебнулась, едва начавшись. Наученные горьким опытом «фортификаторы» сразу же накрыли аборигенов пулеметным огнем. Внесли свою лепту и снайперы с автоматчиками. Я быстро приноровился к «корду» и косил нападающих наравне с другими пулеметчиками. Плюс на этот раз бэтээры действовали слаженно, заранее согласовав сектора обстрела. До периметра не добежал ни один кочевник, последнего, запутавшегося в «спирали Бруно», разорвало на куски несколькими скрещенными очередями.

И тут же третья волна — совсем древние старики, бабы и дети. Этих было около двух сотен. Я зажмурился, выдохнул, медленно досчитал до пяти. Открыл глаза, но картина не изменилась — разношерстная толпа приближалась.

— Огонь! — заорал Волчара и первым подал пример — одной очередью высадил магазин по плотному скоплению явных некомбатантов. — Огонь, сучьи дети! ОГОНЬ!!!

Я сжал зубы, до крови закусив губу. Пулемет в моих руках затрясся, выводя мелодию смерти. Пули рвали ничем не защищенные тела, но толпа упорно продвигалась вперед, не реагируя на потери. Волчара был прав — кошмары теперь долго будут сниться. И даже не от кровавых подробностей — такого я навидался досыта, но вот эта нечеловеческая целеустремленность, полное презрение к смерти и упорство, больше свойственное насекомым. Так не бывает! Это неправильно!! Люди, опомнитесь!!! Кажется, я кричал это во весь голос, но меня никто не слышал. Даже мои собственные руки продолжали наводить пулемет, палец жал на спусковой крючок, а мозг с четкостью компьютера фиксировал результат.

Жуткая целеустремленность обреченных навевала ужас, лишь с огромным трудом я заставлял себя оставаться на позиции. Все силы уходили на борьбу со страхом, я действовал на автомате — выпускал очередь за очередью, менял короба с лентами, которые подавал рычащий Иванов, и сам издавал странные звуки — полукрик-полустон, реакцию пораженного сознания на нечто противоестественное. В какой-то момент сосед-снайпер вдруг отбросил винтовку, упал на колени и завыл, обхватив голову руками. Иванов сноровисто огрел его по каске патронным коробом, отправив в нокаут, и зло зыркнул на меня. Но я не обратил на это внимания, поглощенный жуткой работой. Краем сознания отмечал, как с флангов заходят бэтээры, водя жалами пулеметов, как тут и там замолкают автоматы, как бойцы в ужасе начинают пятиться от стен, не в силах вынести вида бойни. Наконец сильно поредевшая толпа аборигенов достигла периметра.

— От стен, от стен!!! — благим матом заголосил Волчара, скатившись со стремянки.

Рядом с ним ревел старшина, тумаками подгоняя людей. Они успели. Когда первые кочевники, вернее кочевницы, перебрались через стену, цепь бойцов полукругом охватывала пятачок между «шишигами». Подстегнутые криками майора и затрещинами Крохина перепуганные парни застыли в положении «на колене». Стволы автоматов смотрели на стену, и, когда жуткие в своей неустрашимости аборигены посыпались с бронеплит, их встретили плотным огнем десятка автоматов. Пули почти в упор били по незащищенным телам, отбрасывая передние ряды на подпирающих сзади. Мгновенно образовалась куча-мала из трупов и еще живых, но уже вряд ли разумных кочевниц и подростков обоих полов — старики до стен не добежали. Я тоже внес посильный вклад в избиение, перекинув пулемет на соседний вертлюг. Последний порыв обреченных поражал яростью — я видел, как одна женщина, получившая очередь в живот, из последних сил дотянулась до крайнего бойца в шеренге и впилась зубами ему в горло. За ней тут же последовало еще несколько кочевниц, похоронивших под своими телами несчастного парня. Казалось, бойня продолжалась уже вечность, и тем внезапнее пришло осознание, что все закончилось. Аборигены полегли все, до последнего человека.

Я отпихнул пулемет, оставив его в задранном стволом вверх положении, и без сил опустился на площадку. Сорвал с головы каску, судорожно отер пот со лба. Размазал по лицу кровь, сочащуюся из прокушенной губы. Хотелось блевать. Но еще больше хотелось орать, громко ругаться матом и крушить все вокруг. Прав, ох прав был Волчара! Сидевший рядом Иванов вдруг истерично засмеялся, размазывая по щекам слезы здоровой рукой. Я посмотрел на него недоуменно, но потом тоже улыбнулся, а через мгновение зашелся в приступе неуемного хохота. Мы живы, я жив, вашу мать!!!

— Эй, на вышке! — донеслось снизу. — Заткнитесь уже!

Я приподнялся над бортиком и запустил в возмущенного Крохина каску. Промазал, конечно. Зато попался на глаза Волчаре.

— Тарасов! — заорал он, ткнув в меня пальцем. — Слезай на фиг, и с оружием! Еще ничего не кончилось!

Вот тебе раз! Я подхватил «сто третий» и резво соскользнул с вышки, а потом и с кунга.

— Тарасов, Иволгин, Крохин — за мной! — распорядился майор. — Игнашов, остаешься за старшего!

Я переглянулся с Сашкой — на лбу царапина, левый рукав пропитан кровью, на правую ногу припадает — красавец! — тот пожал плечами, и мы в сопровождении старшины дружно порысили за Волчарой. Бежали не долго — до восточной стены периметра. Взобрались по «стремянке», перемахнули бронеплиту и оказались возле «двойки». Бэтээр гостеприимно распахнул люки десантного отделения.