Побег от Гудини - Керри Манискалко

Я снова перевела взгляд на кузину, которая продолжала улыбаться под маской. Как бы она ни злилась на Гудини, если бы существовала хоть малейшая вероятность неудачи, она не могла бы сохранять хладнокровие. Я очень на это надеялась.

В голову лезли тревожные мысли. Если что-то пойдет не так, легко будет свалить все на неисправное оборудование. Однако не слишком ли тихо для убийцы, который обожает зрелищность? Или возбуждение от убийства зарождающейся легенды будет достаточной приманкой?

Гудини поднял руки, и Лиза чересчур энергично защелкнула на его запястьях наручники, звук эхом раскатился в тишине. Гудини краем глаза посмотрел на Лизу, но гордо продемонстрировал оковы.

– Это обычные полицейские наручники. – Он потянул руки в стороны, показывая, что наручники настоящие. – Когда я нырну под воду и мои ассистентки закроют крышку, прошу всех задержать дыхание и следить за часами.

Гудини с Мефистофелем обменялись долгим взглядом, и наконец ведущий кивнул. Вопреки логике, которая говорила мне, что все будет хорошо, мои ладони закололо, когда Гудини забрался в бидон, набрал в грудь побольше воздуха и нырнул. Лиза с Изабеллой сразу же закрыли крышку, и в тот же миг Мефистофель запустил секундомер. Похоже, они хорошо отрепетировали. Нельзя, чтобы этот научный эксперимент пошел не по плану. Не только ради Гудини, но и ради будущего карнавала.

Тик-так. Тик-так. Тик-так.

Я еще раз вместе со зрителями набрала воздух и задержала дыхание, пока мне не стало казаться, что, если я не выдохну, мои глаза лопнут.

Тик-так. Тик-так. Тик-так.

Тиканье секундной стрелки разносилось как удары гонга, и все это время Гудини оставался под водой.

Тик-так. Тик-так. Тик-так. Еще больше людей в салоне хватали ртом воздух. Погружение длилось уже сорок восемь секунд. Лиза с Изабеллой переступили с ноги на ногу, на лицах застыли милые улыбки.

Тик-так. Тик-так. Тик-так.

– Одна минута, – объявил Мефистофель.

Томас отстукивал пальцем в такт секундомеру, раздражая меня еще больше. Я стиснула зубы, пока не заныли челюсти. Когда прошло полторы минуты, Лиза с Изабеллой спокойно подняли выпуклую крышку. Гудини, все еще в наручниках, вынырнул из воды и резко вдохнул. Вода пролилась на сцену со звуком, совсем не похожим на убаюкивающий плеск волн за бортом.

Гудини сделал еще несколько глубоких вдохов и озорно блеснул глазами.

– На этот раз, в отличие от демонстрации, мои ассистентки запрут крышку, сделав побег почти невозможным. Либо я освобожусь…

Мефистофель подошел к нему и похлопал по плечу.

– Либо мы опустим твой труп в море.

Несколько зрителей встали и молча покинули салон. Каждый раз, когда дверь открывалась и закрывалась, свет из коридора падал в салон, нервируя меня еще больше. Гудини нырнул под воду, и на этот раз Лиза с Изабеллой закрыли крышку двумя запорами. Пока они это делали, Мефистофель запустил секундомер. Чтобы запереть крышку, потребовалось почти тридцать секунд. Наверняка Гудини уже устал после первой демонстрации. Повторять трюк так скоро было за гранью безумия, разве что ему жить надоело.

Мое сердце лихорадочно колотилось, угрожая вырваться из груди. Этому трюку должно существовать объяснение, но я его не находила. На этот раз Лиза и Изабелла загородили бидон полуночно-синим бархатом, усыпанным серебряными звездами.

Тик-так. Тик-так. Тик-так.

Тук-тук-тук.

Я не могла решить, что было хуже: постукивание Томаса или непрестанное тиканье. Миссис Харви теребила салфетку на коленях, не отрывая глаз от звездного занавеса.

Тик-так. Тик-так. Тик-так.

Тук-тук-тук.

Я заерзала на стуле. У нас были еще более неотложные дела. Отрезанная рука. Убитые женщины. Личность убийцы, который может находиться в этом самом помещении… и все же мой пульс зашкаливал от того, что могло происходить за этим занавесом.

Тик-так. Тик-так. Тик-так.

– Одна минута тридцать секунд, – сказал Мефистофель.

Не знаю, показалось ли мне в его голосе некоторое напряжение. Часы продолжали тикать, а пассажиры начали ворчать. Забава превращалась в панику. Несколько человек встали с мест, сжав кулаки.

Тик-так. Тик-так. Тик-так.

– Две минуты.

Мефистофель постукивал ногой быстрее, чем секундомер. У Лизы с Изабеллой начали дрожать руки, а вместе с ними и занавес.

– Две минуты тридцать секунд.

– Помогите ему! – потребовал кто-то из мужчин, и следом другой: – Освободите его!

– Наверное, что-то пошло не так! – крикнул третий пассажир. Толпа волновалась все больше, мольбы сыпались одна за другой. Но внимание Мефистофеля было сосредоточено на секундной стрелке.

– Три минуты! – почти прокричал он. По линии роста волос выступили бисеринки пота. Либо он был самым талантливым актером в мире, либо что-то пошло ужасно не так.

Я смотрела на кузину, она все время поглядывала на секундомер. К этому времени почти все зрители вскочили на ноги и громко требовали что-нибудь предпринять. Я уже была готова выскочить на сцену и самолично открыть проклятый бидон, как Мефистофель крикнул:

– Проверьте его!

Занавес мгновенно упал, явив мокрого Гудини без наручников. Он низко поклонился, и толпа разразилась свистом и аплодисментами.

– Не верится, – пробормотала я. – Как он умудрился снова замкнуть запоры на бидоне?

Томас открыл было рот, но миссис Харви сурово глянула на него.

– Больше ни слова, дорогой. Или, клянусь, я закончу историю про бедного мистера Харви и его нижнее белье.

Я никогда не видела, чтобы Томас быстрее захлопнул рот. Мне захотелось улыбнуться, но, встретившись глазами с Гудини, я не смогла. Было в их блеске нечто, отчего все волоски у меня на руках встали дыбом. Я всерьез думала, что он станет следующей жертвой, и у меня сложилось впечатление, что он тоже это предполагал.

Палуба третьего класса

Королевский почтовый пароход «Этрурия»

7 января 1889 года

Я спешила по безлюдной палубе третьего класса. Глаза слезились от бьющего в лицо ветра. В этот ранний час солнце было лишь проблеском на горизонте, окрасившим воду в багрово-черный цвет. Прогнав из головы образ кровавой ванны, я изо всех сил торопилась во временную лабораторию. Побледневший стюард принес от дяди записку, гласившую: «Ты нужна в лаборатории. Немедленно».

Я надела простое муслиновое платье и сунула ноги в первую попавшуюся обувь – изящные шелковые туфли. Сгодятся, хотя Томас при виде них, как всегда, поднимет бровь. Пусть насмехается, главное не задерживаться.

В воздухе витало напряжение, и я невольно вдыхала его, заставляя себя двигаться. Не нужно обладать дедукцией Томаса, чтобы понять: обнаружено тело. Дядя не станет посылать за мной в такую рань всего лишь из-за отрубленной руки. Тщательное вскрытие уже проведено, и, по правде говоря, нам с ней больше нечего делать.