Франт 3 - Иван Солин

высказывать свои умозаключения гибкая особа, но, ощутив слабость в теле и приступ дурноты, упала на подкосившиеся колени и не в силах теперь даже и руки поднять, прежде чем окончательно повалиться без чувств, успела лишь прохрипеть пустые угрозы.

— Поспи, ма бьен-ами. Поспи. А у меня еще много дел, — вздохнув, напутствовала отходящую в лучший из миров старую подругу, очевидно, ещё и агент неких иных сил, прежде чем, встав со своего далеко не трона, но всё с той же удивительной осанкой, приняться оттаскивать остывающее тело в кусты.

— Помочь? — вдруг раздался откуда-то сзади явно участливый, но незнакомый голос определенно жителя языковой среды присущей Ардской империи.

— Постой! Я могу предложить тебе... — резко обернувшись и подняв руки в останавливающем и демонстрирующем свою безоружность жесте, попыталась было договориться изменившаяся в лице, на котором впервые проступил страх, дамочка. Но, не договорив, опала после обработки парализатором.

— Ага-ага. Можешь. Только сначала я тебя сделаю посговорчивее... ма шер, — пробурчал себе под нос, убирающий обратно в инвентарь свое оружие, юноша со стариковскими глазами, в которых напрочь отсутствует чинопочитание и раболепие, что так бесит сильных мира сего и заставляет трепетать сердца истосковавшихся по заложенной природой роли дам.

Глава 18

ГЛАВА 18

— Так ты, говоришь, Орден Бороды? — с задумчивым видом переспросил я лишенную сейчас всякого оружия и всей одежды, еще вполне аппетитную в своем возрасте допрашиваемую военнопленную, даже из голубых кудрей которой пришлось вынимать отравленные спицы-заколки, я уж молчу про нож из... пугающего своей неприспособленностью для подобного места. О наличии чего, понятное дело, «кричал» мой не раз уже пригодившийся Охранитель.

— Да, мой ласковый Господин, именно они являются наипервейшими врагами Синдиката, и именно против них была направлена данная акция, — облизнув чуть припухшие от нервного покусывания вполне аппетитные губы, несвойственной ситуации интонацией бодро, но как-то томно доложила моя пленница. После чего, вся призывно изогнувшись и вперившись в меня своими огромными омутами фиалковых глаз, буквально простонала просьбу. — Можно мне еще разочек испытать ЭТО, мой нежнейший Господин?

— Ну ты совсем уж из меня изверга-то не делай. Я и так, вон, последним уродом себя чувствую. Хотя, справедливости ради, тебя, коварную убийцу и предательницу собственной родины — стоило бы без затей пытать, выведав же нужное, убить! А не... вот это вот устраивать, — сварливо выдал я, ощущая невероятную неловкость и... вину за содеянное.

— Молю, мой щедрый Господин! Я — всё сделаю, только... — не отступилась несчастная и начала творить сущую дичь, ввергая меня в просто-таки панику.

— Не надо тут ползать. Я не люблю такое... эм, когда это не в рамках ролевой игры, — попытался было я вернуть контроль над ситуацией, с серьезной рожей и поучительной интонацией вещая куда-то в пространство, но, видимо, каким-то своим женским чутьем ощутив мою неуверенность и, чего уж там греха таить, неискренность, ее сиятельство графиня Ковиль Тугогротская лишь усилила напор, тем самым заставив меня, тряпку такую, от неловкости едва ли не лезть на стенку, будь она тут в лесу, а то и вовсе в панике бежать, спасая остатки чести, если подобное применимо ко мне после всего... что натворил. — Фу, ну не слюнявь же мне сапоги. Прекрати, сказал! Да отвяжись ты, больная... Ну ладно, ладно, только отползи подальше. Фух. Чокнутая.

Когда же моя пленница, обезумевшая от жажды, по-видимому, ранее ни разу не испытанного ею за всю свою вполне себе долгую жизнь, наконец выполнила мое, признаться, с жалким видом озвученное требование, то я, вздохнув с облегчением, сумел-таки взять себя в руки. Мда(с сарказмом). Что бы в очередной раз укорить себя за неосторожность, приведшую к столь удручающим и, если честно, заставляющим стыдиться себя последствиям. Обрекшим на подобную незавидную участь, пусть и достойного наказания врага, но всё же в чем-то несчастную женщину, убить которую теперь и рука, блин, не поднимается. Хотя 10 кОО за командоршу не помешали бы. Но всё же я и так из нее уже сотворил черти что, и теперь моя совесть мне беспощадно душу рвет, внушая чувство вины. Да и обязательство перед тем, кого... приручил(скривившись). Поэкспериментировал, называется(сплюнув).

— Готова? Оргасмус! — явив в руку ВП, дал я этой, пугающей меня своей готовностью буквально на всё, теперь вот натуральной наркоманке так ею вожделенное ощущение.

— А-А-АХ!!! Ещё-ёо-о!

— Да чтоб тебя. Так, как тут мощность-то регулировать? А, вот. Оргасмус! — добавил я интенсивности с яркостью, ну и длительности, чтоб уж наверняка, этому поистине страшному палочковому заклинанию, способному сотворить ТАКОЕ из некогда психически здорового, целеустремленного, организованного, деятельного, мотивированного ума. Жуть! — Э! Ты чего там? Алё! Да, что за нах...

Ну а Система закономерно «тилинькнула», поинформировав меня, еще более теперь павшего, что я, изверг такой, замучил до смерти несчастную женщину, за что и получаю 30 кОО, с коэффициентом 3, разумеется, раз настолько изуверским способом умертвил бедняжку. Занавес(рука-лицо)!

Проклятие, у меня ж теперь будет депрессия, неизвестно какие комплексы разовьются, и даже страшно представить те реакции, что будут возникать на бурно демонстрируемое женское удовольствие. Как же, всё-таки, легко и безопасно для психики быть непробиваемой, бесчувственной, пофигистичной скотиной, а не как я — подверженным метаниям и приступам самоедства нытиком, уязвимым перед атаками совестливости, по-видимому будучи изуродованным чуждой эволюции нашего вида и искусственно навязанной правящим классом для удержания в повиновении масс моралью.

Но раз так вышло, а я всё равно не горел желанием оставлять в живых эту коварную особу, пусть и психически так изуродованную по вине моего легкомыслия особу, то и не стану теперь оживлять так приятно и пикантно покинувшую этот мир Дарскую графиню. Хотя её мозг еще не претерпел непоправимых изменений и технически это пока возможно.

— Оттащить ее в кусты, Владыка?

— Фу, блин. Ты так не пугай, Лу, — вздрогнув, наконец оторвал я свой обескураженный взгляд от распростертого в траве бездыханного тела с застывшей улыбкой на лице и перевел его на стоящую у меня за спиной «румяную», ну то есть Луми́ль Дарнэ́ из некогда Длиннобу́йских, а ныне... эм, Франтских, наверное. Не Салинских же?

— Да, мой отважный Господин. А можно и мне тоже еще раз попробовать эту шту...

— Равняйсь, смирно! — заорал я, не дав окончить очевидную просьбу этой вот, совсем еще юной, правда уже не девочки, как экс-Ройс, но всё же еще не утолившей присущей