Алые песнопения - Клайв Баркер

Он коротко хрипнул, и его тело, всё ещё левитировавшее благодаря элитным доспехам, задеревенело. Затем Жрец Ада начал медленно подыматься, постепенно принимая вертикальное положение. Симметрию разграфленного шрамами лица разрушили новообразования вен, разветвившихся по изрезанной физиономии – призванная демоном магия выедала новые магистрали для своих энергетических потоков, перестраивая неподготовленное тело Жреца. Так, она одарила его не только новыми лицевыми венами, но и внедрилась глубоко в мускулы под дьявольскими доспехами. Тело киновита так разбухло, что ангельские латы заскрипели от распиравшего его тела.

Всё это, от чтения слогов до вертикальной левитации, заняло всего несколько секунд. В течение этого времени глаза киновита были закрыты. Насмотревшись на это зрелище, Люцифер заговорил:

– Больше сказать нечего?

– Только это.

Жрец Ада распахнул глаза, и из его увитых венами рук выросли два изогнутых меча – фокусы новообретённой воли. Киновит ринулся на бывшего Короля Ада, и два титана дали полную волю бушевавшей в них неугомонной ярости.

Битва внутри собора прошла через несколько стадий. Сражение, изначально затеянное демонами, которые либо не знали, на чьей они стороне, либо им было всё равно, превратилось в кровавую баню и постепенно подходило к концу. Два главных персонажа этого побоища кружили высоко над головами воинов-мутантов, и при каждом столкновении их оружие разряжалось яркими, многогранными сполохами.

Гарри никак не мог поверить своим глазам: существо, которое он считал мелким искусителем в инфернальном пантеоне, так преобразили плоды его преступлений (убийств, краж и тому подобное), что теперь он сошелся в битве с самим Люцифером – выступил против Дьявола, словно тот был ему ровней. Две стихии не обменивались словами – они просто скрещивали мечи, расходились, кружились друг вокруг друга, скрещивали мечи, расходились и снова принимались кружиться. Казалось, оба были одержимы бескомпромиссным желанием истребить соперника, вырезать жизнь из его тела и раскрошить её, чтобы не осталось и следа ни от противника, ни от его существования.

Смолкли боевые крики, и слышался только лязг яростных ударов киновита и Князя Тьмы. Количество солдат, совсем недавно завербованных в армию Жреца, сократилось до жалкой тысячи – они стояли и молча болели за своего предводителя. Остальных же рекрутов не стало: они либо преставились от смертельных ран, либо у них сдали нервы, и они сбежали с поля сражения. Затихли даже стоны и мольбы умирающих (под конец демоны, как и люди, чаще всего взывали к своим матерям).

Угадать причину такой деморализации было легко – волны энергии, исходившие от Люцифера и Жреца Ада при каждом их столкновении, кувалдой били по уцелевшим демонам, и многие попросту не выдерживали. Наконец, от армии осталась лишь горстка солдат, жавшихся по углах, куда не докатывались убийственные волны, однако же и они стремительно слабели – кровь и дыхание постепенно утекали из их истерзанных тел. Необъятное пространство, бывшее пустым и нетронутым всего пару часов назад, сейчас превратилось в полуразрушенную скотобойню, в которой две силы неизмеримого могущества сражались над усеянным трупами мрамором.

Гарри очень сомневался, что в эту минуту киновиту было дело до него или Разорителей. Возможно, он и вовсе забыл о Д’Амуре – битва с Люцифером полностью поглотила его внимание. Конечно же, мечи были не единственным оружием в их распоряжении. Глаза Люцифера, его кожа, дыхание и пот являлись мощными, полноценными боевыми инструментами, а вызванные Жрецом Ада силы всё ширились: они курсировали узорами доспехов и плевались витками чёрных молний, которые обматывались вокруг конечностей Дьявола и оставляли после себя кошмарные открытые раны.

Вокруг накопилось столько трупов, что их бегство должно пройти незамеченным. Люцифер с киновитом целиком отдавались яростному противостоянию, и лучшей возможности улизнуть в целости и невредимости могло не представиться.

– Окей. Пора двигать, – сказал Гарри. – Нужно убираться отсюда, пока они членами не намерялись. Все готовы?

– Вполне, – кивнула Норма. – Меня мутит от этой вони.

– Всеми руками «за», – отозвалась Лана.

– Во-во, – поддакнул Дейл. – Давайте уже по домам, сколько можно!

Гарри и Разорители по широкой дуге обошли дыру в мраморе, из которой восстал Люцифер, и незаметно направились к пробоине в одной из стен. Гарри пинком отшвырнул труп с дороги Нормы, но стоило ему сделать ещё один шаг, как к ним обратился рокочущий, басовитый голос:

– Ты станешь свидетелем исхода! – прогремел он.

Все обернулись и увидели, что глаза Жреца обращены к ним – точнее, к Гарри.

– История подбегает к развязке. Ты не уйдёшь. Не раньше, чем окончится сей сказ.

Гарри почувствовал, как онемели все его члены. Не от ужаса, а в ответ на беззвучное заклинание. Он попытался пошевелиться, закричать, чтобы уберечь друзей от подобной участи, но не смог и глазом моргнуть. Он лишь чувствовал, как его тело поворачивается против его воли – поворачивается в сторону ярившейся в воздухе битвы. Гарри попался в западню Жреца. Он был порабощён приказом киновита, и ему оставалось лишь одно – смотреть.

Еще на Земле Гарри отказался повиноваться Жрецу, но теперь до него дошло, что с самого начала он играл по правилам киновита. Он стал свидетелем дезертирства Жреца и сотворённого им воскрешения, а теперь ему надлежало увидеть его окончательную победу. Киновит предельно ясно дал понять, что не собирается отпускать Д'Амура, пока не окончится его страшная история. Как оказалось, Дейл изрёк тот провидческий совет попусту. Гарри хотелось отвернуться, как никогда, но он был бессильным против диктатуры собственного тела.

А затем издалека послышались голоса его друзей.

– Ебать не встать, – сказал Дейл.

– Да на хер его! – проорал Кез. – Не останавливайтесь. Ну что он сделает, бросит ради нас Дьявола?

– Кез! – крикнула Лана.

– Не оборачивайтесь! Этого он и добивается!

– Нет же! Кез! – одёрнула друга Норма. – Что-то с Гарри!

– Нам надо дви… Гарольд! Какого хуя?

Гарри собрал воедино последние унции сил, направил их в мускулы и заорал на своё тело, чтобы оно прислушалось к нему. Лишь одно одолжение, и он безропотно подчинится. Мускулы дергались и бугрились, однако он почувствовал, как они медленно и болезненно, но поддались. Наконец, он встретился взглядом с Кезом. Слёзы упали с его глаз, и губы задрожали в борьбе за право говорить. Мучительно растягивая слоги, Гарри едва выдавил из себя единственное слово:

– Идите.

– Ни хрена, Гарольд! – запротестовал Кез.

– Обещай! – взмолился Гарри.

Кез протянул руку, но из тела Д'Амура хлестнула шоковая волна и отшвырнула его. Гарри посмотрел на друга извиняющимся взглядом. Будь это в его возможности, он бы всё исправил, но сил ему хватило лишь на ещё одно слово: