История любви в истории Франции. Том 3. В интимном окружении королев и фавориток - Ги Бретон

Это доказывает, что нунций не верил в возможность осуществления брака.

На другой день глаза Анны Австрийской выглядели усталыми, а лицо осветилось умиротворенной улыбкой. Стало ясно, что все свершилось наилучшим образом. Это, впрочем, не помешало церемониймейстеру официально объявить приятную новость всем иностранным послам, и вскоре отправленные специальной почтой депеши оповестили всю. Европу о том, что король Франции провел, наконец, брачную ночь со своей женой…

* * *

Новость вызвала взрыв бурной радости, и даже те, кто меньше всего способен был оценить прелести свадебной ночи, порадовались за молодых супругов.

Так, например, кардинал Боргезе в ответ на депешу нунция писал в упоении, что «факт congiungimento[109]короля и королевы был по достоинству оценен в Риме и что святой отец был очень обрадован».

Душевное удовлетворение Анны Австрийской — надо ли об этом говорить? — было куда более глубоким, и маленькая королева, восхищенная тем, что ей пришлось пережить, попросила короля заходить почаще. В течение нескольких недель придворные наблюдали, как Людовик XIII каждый вечер отправлялся в покои своей супруги, и все предполагали, что он вошел во вкус игры, еще недавно вызывавшей у него такое отвращение.

Однако очень скоро его усердие начало тревожить придворных медиков. Опасаясь, как бы монарх, одержимый нетерпением неофита, не лишился сил в стремлении показать себя умелым игроком, они запретили отдаваться без меры полюбившемуся занятию.

Совет этот, впрочем, оказался излишним, потому что Людовик, вновь охваченный чувством стыдливости, сам отказался от ежедневных упражнений, столь обожаемых его отцом, и вернулся к целомудренной жизни. И тогда несчастная королева снова начала прогуливаться в галереях Лувра, но теперь в глазах ее появился невиданный раньше блеск, а вздымающаяся грудь смущала всех мужчин.

— Ее Величество нуждается в том, чтобы кто-нибудь приласкал ее рыбку, — говорили приближенные, пользуясь тем здоровым образным языком, которым отличалась эта эпоха.

И это была истинная правда!

А у двора вскоре появился новый сюжет для разговора. В конце февраля Мария Медичи, жившая под надзором в Блуа, сумела убежать из замка через окно благодаря помощи своего доброго друга герцога д`Эпернона. Все тут же забыли о грустных вздохах Анны Австрийской и принялись обсуждать бесконечные фокусы и тайные интриги Марии Медичи. В течение целого года королева-мать сначала в Ангулеме, потом в Анжере возглавляла значительную группу мятежников, которые хотели заставить короля изгнать де Люиия. При поддержке нескольких знатных вельмож она подняла войска против собственного сына. Но 7 августа 1620 года мятежники были разгромлены королевской армией в Пон-де-Се, и король помирился с матерью. Он даже разрешил ей вернуться в Париж, где она поселилась в Люксембургском дворце.

В 1621 году, после смерти де Люиня, она снова заняла свое место в Королевском совете, а 5 сентября 1622 года она добилась для своего ближайшего сподвижника, епископа Люсонского, кардинальской шляпы…

Так что Ришелье продолжал делать карьеру с помощью женщин.

В 1624 году, благодаря все той же королеве-матери, по отношению к которой он проявил себя исключительно галантным и услужливым кавалером (желая понравиться ей, он научился бренчать на гитаре), Ришелье становится министром, потом главой Королевского совета и, наконец, первым министром.

Взлетев на такую высоту, он перестал нуждаться в толстой флорентийке и обратил свой проницательный взгляд на Анну Австрийскую. Он хорошо знал о ее драме и решил сыграть в ее жизни роль, от которой так оскорбительно уклонился Людовик XIII.

Но, как все увидят впоследствии, этот странный человек никогда не забывал о благе королевства.

«Кардинал, — пишет Тальман де Рео, — ненавидел Его Величество и одновременно опасался, что король из-за своего слабого здоровья не сможет удержать корону. И тогда он вознамерился завоевать сердце королевы и помочь ей произвести на свет дофина. Чтобы добиться это» цели, он рассорил ее с королем и с королевой-матерью, но так, что ей и в голову не приходило, откуда все это идет. Потом через м-м дю Фаржи, даму из свиты королевы, он передал, что, если королева пожелает, он избавит ее от того жалкого состояния, в котором она живет. Королева, не подозревавшая, что своим мучительным положением обязана именно ему, подумала сначала, что он предлагает ей свою помощь из сострадания, позволила написать ей и даже сама ответила, потому что не могла вообразить, чем все это для нее обернется».

Молодая королева поначалу нашла очень приятным внимание, которое оказывал ей Ришелье, и пригласила его заходить к ней поболтать. Кардинал познакомился там с м-м де Шеврез, восхитительной блондинкой, чей огненный темперамент был уже причиной нескольких светских скандалов, и втроем они часами сидели и сплетничали в свое удовольствие. Иногда устраивались танцы, и Ришелье, готовый на все ради завоевания сердца Анны Австрийской, однажды согласился даже нарядиться в испанского прощелыгу и по просьбе королевы протанцевать сарабанду.

Вот как граф де Бриен описывает эту поразительную сцену:

«Принцесса и ее наперсница, — пишет он, — были в то время увлечены веселым времяпрепровождением по меньшей мере так же, как интригами. Однажды, когда они беседовали вдвоем, а вся беседа сводилась к шуточкам и смешкам по адресу влюбленного кардинала, наперсница сказала:

— Мадам, он страстно влюблен, и я не знаю, есть ли что-нибудь такое, чего бы он не сделал, чтобы понравиться Вашему Величеству. Хотите, я как-нибудь вечером пришлю его в вашу комнату переодетым в скомороха, заставлю его протанцевать в таком виде сарабанду, хотите? Он придет.

— Какое безумие! — воскликнула принцесса. Она была молода, она была женщиной живой и веселой; мысль о таком спектакле показалась ей забавной. Она поймала подругу на слове, и та немедленно отправилась за кардиналом. Этот великий министр, державший в голове все государственные дела, не позволил своему сердцу в ту же минуту поддаться чувству. Он согласился на это странное свидание, потому что уже видел себя властелином своего драгоценного завоевания. Но все случилось иначе. Пригласили Боко, который был баптистом и к тому же прекрасно играл на скрипке. Ему доверили секрет, но кто же хранит подобные секреты? Он и разболтал всем эту тайну. Ришелье был одет в зеленые бархатные панталоны, к подвязкам были прицеплены серебряные колокольчики, в руках он держал кастаньеты и танцевал сарабанду под музыку, которую исполнял Боко. Зрительницы и скрипач, так же как Вотье и Беренгьен, спрятались за ширмой, из-за которой им были видны жесты танцора. Все громко смеялись, да и кто мог от этого удержаться, если я сам спустя пятьдесят лет все еще смеюсь над этим, стоит только вспомнить?».

Вскоре Ришелье решил, что можно приступать к атаке.

«Кардинал, — сообщает Тальман де Рео, — отчетливо видевший путь к достижению своей цели, предложил ей, все через ту же м-м Фаржи, согласиться на то, чтобы он при ней занял место короля; потому что, не имея детей, она будет всегда презираема, и, если король при его хилом здоровье вскоре умрет, ее отошлют назад в Испанию; зато, если у нее родится сын от кардинала, а король вот-вот умрет, поскольку это неизбежно, она будет править страной с его помощью, потому что у него, отца ее ребенка, будут те же интересы; что касается королевы-матери, он удалит ее немедленно, как только добьется от Ее Величества требуемой благосклонности.