Бремя феодала - Сергей Кусков

Немецкого не знаю, по памяти пою. Даже не в курсе что это означает. Первая строчка — «ты ненавидишь меня», а потом… Потом — просто на слух.

— Ду хаст михьт гефрагат! Ду хаст михьт гефрагат Ду хаст михьт гефрагат! Энд ихьт хаб нихьт гесагт!

Ебать его повело! Бросился, горящими красными глазами, забыв о защите! И я от души полоснул его по туловищу одноручником, разрезая кольца. Правда, блин, до тела не достал. Пока. Удар наотмашь. И ещё. Кажется, виски опять начало сдавливать, но я больше не мог себе такого позволить и сразу ударил по тискам тараном из огня. Удар мечом — он его отвёл. Шаг вперёд, и выбросить дагу в надежде достать.

Ушёл! Ушёл, сука! За счёт опыта! Снова разрыв дистанции, и мы, тяжело дыша от натуги, снова начали кружиться на месте. На боку, где я разрезал ему кольца, показалось красное — кровь. Но рана поверхностная, мы оба это понимали.

— Кто ты, твою мать? — заорал сеньор на местном.

— Ду рихьт со гут! — запел я. Эту фразу знал, она переводится как «ты приятно пахнешь». Речь в клипе шла об оборотне, преследующем жертву по запаху. — Ду рихьт со гут!

— Скотина! — Схватив бастард двумя руками, нацелив на меня, он ринулся в атаку… Я отбил его мечом. А когда попытался с разворота достать дагой, отскочил, и я снова парировал, одновременно разрывая дистанцию. Вот волчара! Мне б его опыт.

Но что отметил для себя — мне, конечно, не хватало его опыта. Но в целом класс у нас был… Одинаков. То есть если он и победит, то за счёт опыта, а не разницы в классе. Понимаете, что это значит?

Я, мать его, для этого мира сражаюсь НОРМАЛЬНО!!!

Профи меня сделает, с бретёрами лучше не связываться, но в остальном я не хуже других, и в целом лучше среднестатистических показателей местных владетелей. А это круто!

— Это Спа-а-арта! — снова выкрикнул я, подняв меч над головой, издеваясь. Затем бросился на радостях в атаку, но атака сия была полностью обманной — он её с лёгкостью отбил.

— Чего тебе нужно? Ты пришёл за мной? — последовал вопрос. — Ты знаешь, как вернуться?

Понятно. Чел не встречал других попаданов. И, скорее всего он тут ОЧЕНЬ давно, так как не узнал «Металлику», вышедшую аж в девяносто первом. На вид он не старый, но по-любасу ему больше тридцати. Может он попал в тело мальчика, как Анабель в тело девушки?

К чёрту. Передо мной враг, с которым я не договорюсь. И то, что он — попадан, усложняет дело, ибо он ЗНАЕТ. Договориться с ним вряд ли получится, скорее он попытается меня прогнуть. И моральные императивы сеньора, работавшего разбойником с большой дороги, не оставляют мне выбора. Он не Анабель, он — мой жесточайший конкурент. Враг во всех смыслах. И таких врагов лучше за спиной не оставлять. Да, блин, он ЗНАЕТ много. Возможно что-то, чего не знаю я, и мне без этого знания будет тяжело. Но я просто не смогу воспользоваться этими знаниями.

— Нет. Я такой же турист, как и ты, — усмехнулся я, приняв решение. Не самое лучшее, и потому точно знаю, что буду жалеть… Но по другому просто не получится. Бог с ним с этими знаниями, справлюсь как-нибудь своими силами. А может ещё кого встречу. Но с сеньором мне точно не по пути. — Не знаю я, как вернуться.

На время нашего диалога возникла пауза в бою. Оба ждали, кто что скажет. Я продолжил:

— Вот только знаешь что, родной мой Ганс…

— Я не Ганс! — вспыхнул он.

— Да плевать! — теперь вспыхнул я. — Ты пошёл не той дорогой.

Я атаковал. Пока пробно, он с лёгкостью парировал, а после парировал его контрудар я. Отскок, пока хватит.

— Ганс, у тебя есть знания, какие аборигены не получат, возможно, и через тысячу лет. Этот мир развивается сильно медленнее нашего.

Рычание в ответ.

— Ты знаешь, КАК надо делать, как было там и как не допустить, чтобы было здесь. У тебя есть знания, с которыми можно покорить этот мир! Однако ты не нашёл ничего лучшего, чем грабить купчишек на большой дороге?

Тяжёлое сопение сеньора. Его ненавистный взгляд. Вердикт:

— Что ты понимаешь, сопляк!

— Много что. И в отличие от тебя, урод, я стану местным императором. А ты… Всего лишь мразь, место которой на придорожном столбе.

— А-а-а-а-ах ты ж!.. — Он снова прыгнул. Я отбил. Но не мечом, а огнём — мечом не смог бы, не успел. Получилось, сеньор промахнулся. Промчавшись мимо, мгновенно развернулся, чтобы ударить рубящим, но я снова опалил его. И снова, не давая взять прицел. Он пытался давить тисками страха… Но тут вступили мои меч и дага.

Это заняло несколько секунд, не более. Несколько ударов сердца. Я пробил его защиту, оставив глубокую кровавую борозду на груди — упав под нужным углом, наконечник меча прорезал металлическую пластину усиления. Однако рана так себе — снова лишь рассёк кожу, вся сила ушла на пробитие металла. При должной удаче тип выживет.

— И всё же? — Его трясло от ненависти и перенапряжения… Но ещё более — от комплекса собственной неполноценности. Он — неудачник. И пошёл не по той дороге. И, кажется, всё это время сам понимал это. А тут его ещё и в дерьмецо макнули. — И всё же, кто ты?

— Роман Наумов, Вологда, Россия, ответил я.

— Русиш швайне! — презрительно скривился он. Но в атаку не бросился.

— Это спорно, кто из нас швайне. — Я коварно усмехнулся. — Ты забыл Сталинград?

— Сталинград… — повторил он. Испуг на его лице стал сильнее. Как и всеохватывающая ненависть. — Чего ты хочешь, русский?

— Ничего, — усмехнулся я. — Ты с друзьями на МОИХ землях убивали и грабили моих людей. Хочу убить вас. Только и всего.

— У тебя ничего не получится! — Его голос стал похож на рёв. — Ты не понимаешь, насколько суров этот мир.

— Почему же? Понимаю!

— Не понимаешь! — шипел он. — Сталинград… Там, на той войне, было страшно. Но мы знали, что это — война. И она закончится. А за спиной — мир. И мы вернёмся туда. Те, кто выживет. А тут… — Он презрительно сплюнул и дотронулся рукой до одной из кровящих ран. — Весь этот мир, всё это грёбанное королевство в состоянии войны! При том, что тут мир.

Пауза, и с энергией:

— Тут мир, но при этом Сталинград тут везде, щенок «Валуа»!

То есть заподозрил он меня ещё вчера. А может именно поэтому и вызвал, и музыкант был лишь предлогом. И задача его дружины — отбить мою тушку после дуэли, на которой он попытался бы меня несмертельно ранить. Кабздец расклады!

— ТУТ ВЕЗДЕ СТАЛИНГРАД! — орал он, бросаясь и бросаясь на меня. Теперь его в глазах читалась смерть — он собирался или подохнуть, или убить. Перед боем передо мною был зверь, лев или тигр, сильный и ни разу не благородный хищник, жаждущий поиграть с жертвой. Сейчас же я видел загнанного оленя, дичь, на которого ведётся охота и которого обложили и вот-вот схарчат. Да что сотворил с ним этот грёбанный мир, что произошла такая перемена?