Сказка про наследство. Главы 1-9 - Озем

У олигарха Сатарова юристы ушлые. Об чем он с ними договаривался? Пришел срок – скупили акции ТыМЗ. Когда из-под Васыра последнюю подпорочку вышибли, то он и слетел. А уж когда друга Щапова на посту мэра не переизбрали – то и надежда рухнула.

– Сам Борис Сергеевич! Ужас…

– Попали мы в передрягу. Не стало прежнего начальства в Утылве. Нет наших старых проверенных коренников – Васыра и Щапова. Молодые у власти. Начудят!

– А Васыр как же?

– Очень ему обидно. Он же гордый – из директоров коммунистов… У советских собственная гордость! И оставался бы таким! Мужик на пенсии, и акций как директор, при приватизации завода немало получил. И ему хватит, и детям – жил бы да радовался! Капиталистом захотел сделаться! хозяином завода, города, людей… Понятно, что завод ему не чужой, и он имеет право. Кураж у Васыра всегда был. Не зря Софочка – супруга – умирая, тревожилась, как он без нее. Если что Борису в голову ударит – так и вперед, с шашкой наголо! всех ворпаней порубим в капусту… В подобные сказки верят только наивные люди – или верили – вроде старого большевика Кирилла Солина, но его уж нет давно, и совхоза его имени тоже нет, там частник Сыродь властвует… А ворпани вылезают на белый свет! Правильно говорю, Максим Маратович?

– Я их не видел!

– Значит, сегодня спокойно уснете… А про Васыра – его злоключения не вчера начались. Что его погнали из директоров, оскорбили его гордость – это на поверхности. Он не девочка, чтобы дуться. Сильный, умный, резкий мужик. Он на заводе вел себя самовластно, когда ТыМЗ еще государству принадлежал. Да, людям помогал – мне помог после развода. Единственный человек в Утылве, кто решался открыто спорить и настаивать на своем перед Васыром, был Щапов Владимир Игнатьевич. Но Щапов – партийный секретарь, а Васыр – директор. Так сказать, двоевластие. Для вас, молодежи, все это в другой жизни было… И сорились они, и конфликтовали, но уважение друг к другу сохраняли. Потому что оба – мужики. Они в Утылве власть держали, и сейчас оба не у дел. Заслуженные пенсионеры, что для них всего горше…

– Как Борис Сергеевич поживает на пенсии? Невероятно, чтобы он на лавочке со стариками…

– Неважнецки поживает. Уходил он гордо – не унижался и даже формальной должности себе в Стальинвесте не выпрашивал. Пиджак с вешалки снял и набросил, кепку свою нахлобучил и пошел. По виду не скажешь, что на душе у него. Зато тылки все как пришибленные – не могли представить никого иного на месте Васыра. Больше двадцати лет он командовал. В Утылве целая эпоха накрылась!

– Жаль, не довелось лицезреть эту сцену.

– Ехида!.. А Васыр тогда пешком домой потопал – от директорской машины отказался… За что скинули? чем Сатарову не угодил? Людям не объясняли, на мнение народа начхать… При Советах порядочней поступали. Раньше собрали бы бюро горкома, вынесли бы строгое взыскание, затем дошло бы до области, министерства… Или наоборот – спустили бы из Кортубина уже принятое решение. Механизм отлажен. Рассмотрели вопрос по просьбам трудящихся и удовлетворили… А сейчас? Все кулуарно. Олигарх Сатаров просто пожелал – и нет нашего директора. Если так с Васыром, то чего уж с простыми работягами – их сейчас пачками с завода увольняют…

– Жалко Бориса Сергеевича.

– Особо не ври. Ну, и не жалей. Васыра турнули – он лишь власть потерял, а кому-то на прожитье не достанет… Уволенным с ТыМЗ где в Утылве работу найти? Завод – главный кормилец… После скандала Васыр недолго в городе задержался – делать ему здесь практически нечего. Жизнь его заключалась в работе. Вот и благодарность! Всех нас отблагодарили… Наверное, Васыр решил – раз так, с глаз долой, из сердца вон…

– Кого-кого из сердца вон?

– Утылву! Не цепляйся к словам, Иринка, не ищи тайный смысл. Да и не тайна, что в сердце Васыра после смерти жены – пустота. Никто не заменил Софочку. Кто бы смог – отказалась, а теперь уже окончательно. И незачем прошлое ворошить, приплетать бабу Лиду… Может, у Васыра вертелась в голове мысль, что не справятся без него, позовут – как же ТыМЗ без своего бессменного директора?.. Ага, позовут! Нынешним менеджерам никто не нужен и не важен. Васыр помаялся, посидел месяцок – другой дома в четырех стенах – убедился, что не позвали. На тылков обиделся, что подставили его с акциями, отплатили за добро… Да так каждый сказать может! Неважно, директор ты или нет… Вспылив еще больше, уехал из Утылвы. К детям в Германию.

– Я тоже в Германию хотела поехать поработать. Это выгодней. Не срослось… А Борис Сергеевич теперь этот… бюргер? процветает?

– Вернулся. Ты чего возвращаешься, Ирэн? В Утылве медом намазано? Подцепила бы себе иностранного миллионера да поплевывала бы на нас, тылков… Не клюют миллионеры на твои прелести?

– Почему не клюют? Встречались варианты…

– Не воспользовалась?

– Не-а. Противно просто. С души воротит…

– И Васыру недолго хватило поплевать в нашу сторону. Расплевавшись, пожаловал восвояси. Соскучился по Утылве. Как и ты… С той поры живет в Новом Быте. Директорскую квартиру после отставки не отняли – успел приватизировать. Софочка, умничка, о детях думала. Васыр работал сутками, для него завод превыше всего, а домашний очаг, семья, дети – на Софочке. Она терпела, за мужем ухаживала, он же дома в стакан чая себе не нальет, носки чистые не отыщет – с любым пустяком к жене… Она возьми да надорвись – умерла. Мучилась, но мужа берегла. Он понял, когда поздно было – волосы на голове рвал!.. Софочки уж нет, дети за границей, а Васыр – один в четырех комнатах. Чокнешься тут на полной свободе. Домработница убирает, готовит, стирает, но она – не жена (хотя не отказалась бы). О Васыре голова не болит. Вот он незаметно начал колобродить. Мозги набекрень не встали, но стопорят почуток. Или он притворяется, жук эдакий! Стал шляться по Утылве – исходил вдоль и поперек, причем в любое время суток его встречали. Раным-рано топает в сторону Карьера – люди думали, что он к жене на могилку. Или ночь глубокая, а он в Малыхань направился – за каким делом, спрашивается? В Кашкук-то он к другу Щапову наведывается через день… То на Пятибок его ноги понесли. Все же видят и шепчутся. Зимой он на улице в распахнутом пальто, без варежек – руки в карманах. Однажды я заметила, что обувка на нем несерьезная. Тонкие ботиночки –