Путь серебра - Елизавета Алексеевна Дворецкая

могли бы нанести им серьезного урона, но из-за этого и всадников им было разглядеть трудно. Судя по блеску железа под ярким летним солнцем, это были не голодранцы какие: на многих шлемы, кольчуги, даже пластинчатые доспехи. Разница с нападавшими ночью буртасами сразу была видна – здесь дружина приличного человека.

– Если мы тебя отправим узнать, что твой Борыс намерен делать, – пойдешь?

– С радостью, господин! – Сидящий Мамалай низко склонился к коленям. – Я расскажу бию, кто вы такие, и постараюсь склонить его к миру, бир Тэнгри!

– Хагни! – Свен махнул рукой. – Лодку!

Отроки подтянули лодку, которую тащили сзади за лодьей и везли в ней кое-что из припасов. Мамалая переправили туда, и булгарин погреб к берегу. Звуком рога подав знак прочим, чтобы придержали ход, Свен наблюдал за ним. Многочисленные лодьи почти застыли на широкой реке, слегка подгребая, чтобы их не сильно сносило назад, на юг.

– Сбежит? – спросил Тьяльвар, тоже провожая Мамалая глазами.

– Сбежит – Годо будет безутешен! – Свен хмыкнул. – Даже если сам не вернется, так хоть расскажет им, кто мы такие. А там поглядим.

Мамалай тем не менее добрался до берега, хоть его и порядочно снесло. К тому времени его уже ждали несколько всадников, спустившихся по тропе к самой воде. Ему позволили беспрепятственно выбраться на берег; прищурившись, Свен видел, как тот кланяется и что-то оживленно вещает. Тот, кто его слушал, был, видно, довольно важной особой; высокий шлем с круговой бармицей, оставлявшей на виду только глаза, придавал ему вид железного человека.

Потом всадник кивнул и движением плети велел Мамалаю следовать за ним. Старика увели вверх по тропе. Оба войска остановились: всадники на берегу, русы на воде. Очевидно, Мамалая доставили к самому главному. В ожидании Свен велел понемногу подгребать ближе к берегу. Он сам и его люди надели шлемы, приготовили щиты на случай обстрела; их приближение заметили, всадники перемещались вдоль берега вперед и назад, но не стреляли. Имея время к ним приглядеться, Свен мысленно поуменьшил их количество: здесь была не тысяча, а не более пяти сотен. Может, от трех до четырех, если перед глазами все время мелькают одни и те же. Но и эти могли бы наделать дел, напади они ночью. Тут и дозоры не спасли бы: смели бы всех, прижали к реке и порубили в капусту. Но собирайся они нападать, зачем им было бы показываться на глаза, не имея возможности достать русов на воде даже стрелами? Конечно, без конца грести невозможно, раньше или позже русы пристали бы к берегу, но зачем булгарам гнаться за ними полдня или больше, утомляя людей и лошадей?

– Пропал Итлеха! – переговаривались отроки в лодье.

– Только мы его и видели.

– Эх, Свен, такое сокровище потерял! А мог бы полгривны выручить!

– Годо теперь скажет: «А я говорил!»

Однако через какое-то время Мамалай снова появился на берегу, сел в лодку и погреб к войску.

– Айборыс-бий… хочет говорить… зовет брат-бий… кто главный среди русы! – начал кричать он, еще пока его едва ли можно было расслышать. – Обещать мир!

Годо и Свен переглянулись. Каждый из них вел свою лодью, но оба понимали, что следует идти кому-то из них. Бояре и хёвдинги выбрали их вождями, и они не могут отсиживаться за спинами.

– Я пойду поговорю? – крикнул Свен брату.

Годо поколебался, имея в виду взять это дело на себя, но понял ход рассуждения брата и кивнул. Ему как старшему стоило оставаться при войске, чтобы сохранить в целости, если что, самую главную русскую голову.

Свен надел свой любимый голубой кафтан, завязал на правой стороне груди синие шелковые завязки. Пусть видит этот Ой-борись, что мы люди удачливые и состоятельные. Добыча навлекала на головы русов опасность и гибель, но она же несла и выражала их удачу, оберегавшую от опасности и гибели. И жить, и гибнуть лучше богатым и удачливым, чем бедным и никчемным.

Видя, что одна лодья отделилась от прочих и правит к берегу, десяток всадников спустились по тропе к воде. Трое даже заехали в воду и так ждали, пока лодья подойдет на расстояние голоса. Телохранители держали перед Свеном щиты, а он, в шлеме и в пластинчатом хазарском доспехе поверх кафтана, разглядывал всадников. Одеждой и снаряжением они напоминали хазар, но в лицах их было меньше сходства с узкоглазыми степняками. Луки их были готовы к стрельбе, но их держали опущенными. Что, впрочем, не побуждало расслабляться.

Когда лодья подошла достаточно близко, один всадник прокричал что-то.

– Я ничего не понял! – честно крикнул в ответ Свен. – Давай, Итлеха, вещай.

Мамалай закричал, назвал его имя – у него оно звучало как Севеней.

– Айборис, тумен-бий эльтебера нашего, Алмас-кана, сына Шилки, желает знать, кто вы такие и чего вам нужно в земле нашей, – перевел Мамалай речь всадника.

– Скажи ему: мы – люди Олава-конунга, владыки Хольмгарда. Мы не желаем зла вашей земле и хотим лишь пройти через нее… пока она не закончится.

– Есть у вас люди, кто может говорить с тумен-бием?

– Здесь не сам ваш эль… цесарь ваш?

– Нет, Алмас-кан на летних кочевьях, а здесь тумен-бий Айборыс. – Говоривший усмехнулся, и по голосу его Свен сообразил, что его собеседник совсем юн, лет шестнадцати-восемнадцати. До того разглядеть это мешал шлем с бармицей, оставлявшей на виду одни глаза. – У него в руке огланов, – он показал ладонь с растопыренными пальцами, потом сжал кулак и снова разжал, – десять… тьма.

«Да, рассказывай!» – подумал Свен.

– Скажи ему: я, Свенельд, и мой брат, Годред, сыновья Альмунда, старшие в нашем войске, мы знатного рода и в родстве с князьями. Твой… воевода тьмы не уронит себя, если поговорит с нами.

Они немного поспорили, где встретиться вождям, потом договорились, что русы поплывут еще вперед и пристанут возле луга, где увидят голубой стяг с золотой волчьей головой.

В этот раз, видя, что булгары и в самом деле настроены мирно, на переговоры отправился Годо. Они встретились на низкой части берега, между двух войск. Айборыс-бий оказался рослым худощавым мужчиной весьма в годах: смуглое лицо, густые брови с изломом, совсем черные, хотя длинная борода была почти седой. Крупный нос, темные глаза, горделивая посадка в богатом седле придавали ему вид старого степного орла. Окружавшая его дружина тоже была вся в шлемах и кольчугах; беглого взгляда Годо хватило, чтобы оценить стоимость их оружия. Стоя полукруглой стеной позади своего господина, они напоминали олицетворенный железный вихрь, способный промчаться по берегу и смести все, что окажется на пути. Русы и булгары были