Гоблины. Жребий брошен - Андрей Константинов

Сестрорецк,

20 июля 2009 года,

понедельник, 10:22 мск

Когда пять месяцев назад Виктор Петрович Быков официально вступил в должность заместителя главы администрации Курортного района Санкт-Петербурга, он первым делом распорядился полностью заменить обстановку как в своём кабинете, так и в приемной для посетителей. В сжатые сроки роскошный интерьерный ампир, годами создаваемый усилиями предшественника, был беспощадно уничтожен в угоду лишенному даже намёка на оригинальность деловому евростандарту. Одни посчитали подобный шаг не более чем ловким популистским трюком, направленным на демонстрацию мнимого аскетизма новой метлы. Другие намекали на элементарное отсутствие у хозяина художественного вкуса. И лишь немногие третьи осторожно допускали, что программное заявление Быкова о беспощадной борьбе со злоупотреблениями в среде чиновников районной администрации могло статься не просто привычным сотрясением воздуха. Что серьезные перемены действительно грядут, а в качестве наглядной демонстрации их неизбежности Виктор Петрович начал реформы с себя.

Так или иначе, но из прошлой жизни в приёмной ныне сохранились лишь два предмета былой роскоши. Первый являл собой двухсотлитровый, отделанный ламинатом под дерево ценных пород морской аквариум. Предшественник Быкова был большим поклонником учения «Фэн Шуй», согласно которому аквариум, установленный в служебном помещении, привлекает благодатную энергию ци, а рассекающие в водной среде рыбки высвобождают столь необходимую в наши трудные дни энергию финансового успеха. К слову, определённая сермяжная правда в этом возможно и была, поскольку с финансами у предшественника, если верить слухам, каких-либо трудностей действительно не возникало.

Вторым наследием прошлого являлась секретарша Светлана — длинноногая, модельного типа брюнетка, некогда пленившая предшественника своим четвертым номером бюстом. Что, вкупе со знанием ПК на уровне пользователя, позволило ей оставить далеко позади прочих претенденток на это непыльное, но весьма ответственное местечко. Иными достоинствами Светлана не обладала, однако реформатор Быков так и не решился сменить её вместе с прочей кабинетной утварью. Хоть и был Виктор Петрович примерным, облико-морале семьянином, но и ему ничто человеческое не было чуждо, а потому пускай даже и сугубо визуальное обладание Светланой доставляло немалое удовольствие. Ну вот нравились пятидесятилетнему Быкову женщины между двадцатью и тридцатью и с пышной грудью в придачу! Кстати, а почему у нас постоянно о пышной? Но ведь на «фэшион», в принципе, смотреть приятно, но, а если вдруг они оголятся? Это же будет кинохроника лагерей смерти с Нюренбергского процесса.

Утренний доступ к замглавы начался двадцать минут назад. В настоящее время стремящиеся к телу просители, общим число в девять душ, оккупировав диван и стулья приёмной, терпеливо дожидались своей очереди. Трое из них, опрометчиво уверенных в себе и в деле, которое их привело, лениво изучали свежий номер «Ъ». Остальные либо были погружены в принесённые к докладу-показу бумаги, либо, игнорируя студенческую мудрость о том, что «перед смертью не надышишься», снова и снова повторяли про себя тщательно подготовленную, до последней запятушки выверенную речь.

Подвисшее в воздухе относительно невеликого помещения амбре из смеси мужского пота с разношёрстным дорогим (и так себе) парфюмом очень быстро сделалось невыносимо устойчивым и густым. Светлана брезгливо поморщилась, свернула на экране монитора неразложенный пасьянс «Паук» и прошествовала к окну — распахнуть форточку пошире. Парочка посетителей, оторвавшись от газет и бумаг, завистливыми взглядами плотоядно проводила её в меру полненькие, соблазнительные икры, обтянутые мелкой сеточкой чулок.

— Господа, может быть, кто-то желает кофе? — дежурно поинтересовалась секретарша, притормозив у тумбочки, на которой громоздилась кофемашина.

Практически все присутствующие в ответ отрицательно покачали головами: одни — по причине врожденной робости к посещению присутственных мест, другие — опасаясь негласного обвинения в пристрастии к халяве. И лишь один только Пущин оказался в этой компании человеком без самоедских комплексов:

— Не откажусь. Тем более, из ваших рук, Светлана Аркадьевна.

Секретарша, молча кивнув, принялась возиться с чудо-техникой. А Геннадий Иванович Пущин поднялся с диванчика, слегка потянулся, разминая затекшие от томительного ожидания конечности, подошёл к аквариуму и стал наблюдать за рыбками. Через пару минут у него за спиной нарисовалась Светлана с чашечкой ароматного «эспрессо»:

— Прошу.

— Благодарю, — обернулся Пущин и приняв чашку из натруженных клавиатурой пальчиков, придал лицу восторженное: — Какие славные у вас рыбёшки. Особенно те, которые с пятнышками. Это ведь хромисы, я правильно понимаю?

— Которые? — преувеличенно заинтересованно уточнила хозяйка приёмной. Вслед за Пущиным, она чуть склонилась к толстому аквариумному стеклу, отчего её попка, ещё туже обтянутая юбкой, приковала взоры теперь уже всех без исключения посетителей. Даже «самоуверенных» читателей «Ъ». — Нижний левый ящик стола! — снизив голос до полушепота, отрывисто произнесла она нечто, ведомое только им двоим. После чего принялась нарочито громко объяснять: — Ну что вы, Геннадий Иванович! Это ведь жемчужные гурами! Кстати, этим рыбкам необходимо дышать атмосферным воздухом. Видите, крышка на аквариуме специально сдвинута? Если лишить их доступа к воздуху, рыбки могут задохнуться и погибнуть.

— Надо же! Прямо как отечественные предприниматели! Если перекрыть им кредитный кислород, — прокомментировал Пущин, вызвав здоровый смешок как у части посетителей, так и у секретарши. Её вообще не трудно было рассмешить, хотя именно сегодня по ряду причин Светлане было совсем не до смеха.

Прихлёбывая кофе, Геннадий Иванович продолжал являть собой человека, интересующего вопросами ихтиологии, но тут из кабинета замглавы вышел взмыленный посетитель и Светлана, вспорхнув, бросилась к шефу. Дабы уже через несколько секунд снова появиться на пороге и почти торжественно объявить:

— Пущин. Семь минут.

Геннадий Иванович неторопливо, с достоинством отставил чашку с недопитым кофе, подмахнул с дивана кожаную с золотым тиснением папку и, деликатно постучавшись, исчез в недрах кабинета. Светлана плотно прикрыла за ним дверь, вернулась за компьютер и развернула нежелающего раскладываться «Паука». Вот только, судя по озабоченно-напряженному выражению лица и нервному постукиванию наманикюренных пальчиков по столешнице, в данный момент её мысли занимали отнюдь не текущие карточные успехи.

Пущин провел в кабинете пять с половиной (недобор!) минут. Выйдя от Быкова, она бросил на ходу короткое: «Всего доброго, Светлана Аркадьевна!» — и, не прощаясь с остальными, быстрым шагом покинул приёмную. Проводив его взглядом, секретарша отчего-то резко побледнела, а напудренный лобик её прорезала страдальческая складка. Светлана тяжело поднялась, в очередной раз одёрнула юбку и, потупив глазки, прошла к хозяину осведомиться об отпущенном для очередного просителя хронометраже. А уже в следующую секунду дверь приёмной, сотрясаясь, распахнулась и в помещение хлынули люди, о принадлежности коих к небезызвестным органам красноречиво свидетельствовали поголовное крупногабаритное телосложение и агрессивная развязность манер. У одного из ворвавшихся на плече громоздилась тяжеленная бетакамовская видеокамера, немигающий красный глаз которой беспристрастно фиксировал статистов немой сцены, стихийно установившейся в приемной. Как бы не тужились ведущие театральные режиссеры, но такого драматизма и подлинности чувств от профессиональных актеров они едва ли смогли бы добиться.