Девушка из бара - Линда Френсис Ли

Бобби наконец полностью осознал происходящее, и у него снова изменилось выражение лица. Лейси готова была поклясться, что теперь он испытывал стыд.

Робин скрылась за дверью своей спальни.

– Извини, – пробормотал Бобби. Потом спохватился и попытался сложить одеяло, но безуспешно, и тогда он отбросил его в сторону.

– Бобби, успокойся. – Лейси коснулась его руки.

Он напрягся, как и всегда, когда она его касалась, однако не оттолкнул ее.

– С тобой все в порядке, – прошептала Лейси.

Бобби прижал ее к себе, и она вновь ощутила всю бездну его горя. Не думая о последствиях, Лейси обняла его, и он с отчаянным стоном припал к ее губам. Бобби целовал ее, как человек, прощающийся с жизнью. Лейси пыталась утешить его, но даже сейчас он разжигал в ней страсть.

Бобби уложил ее на диван и склонился над ней. Взяв в ладони ее лицо, он смотрел на нее, просто смотрел. Потом поцеловал ее снова долгим и неторопливым, глубоким и влажным поцелуем, а Лейси крепко вцепилась в него. Их ищущие, жадные губы не размыкались. Но едва она начала срывать с него рубашку, как он яростно скрипнул зубами и отстранился.

– Мне надо идти, – сказал он и, подобрав с пола свои ботинки, направился к двери.

– Бобби...

Он открыл дверь, потом бросил на Лейси долгий отрешенный взгляд, и она поняла, что ее ожидает. Лейси вспомнила предупреждение Бет. В отличие от других женщин она затронула в нем нечто недозволенное, чего он никому не позволял. Постоянная забота о Робин, так отличавшая ее от собственной матери Бобби, затронула его чувства, оказала на него сильное эмоциональное воздействие. Поэтому-то он и кричал во сне, будто все еще был пятилетним мальчиком. Он должен был отойти на безопасное расстояние... от эмоций, от слишком сильных чувств.

Бобби Мак Макинтайр, ведущий игрок, легенда американского футбола и признанный бабник, не мог допустить проявления эмоций, которые она вызывала в нем.

Было жарко и душно. Мышцы Бобби растягивались и сокращались, заставляя его напрягаться до предела. Он чувствовал жжение в колене.

Пятнадцать. Двадцать. Двадцать пять.

Он продолжал. Он отказывался думать о боли, он не сдастся.

Тридцать. Тридцать пять.

– Бобби? Что ты, черт возьми, делаешь?

Сорок. Сорок пять.

– Проклятие, Макинтайр!

Пятьдесят.

Ощущая мощный выброс адреналина, Бобби с грохотом бросил штангу на пол.

Тренер пристально смотрел на него.

– Не знаю, что с тобой происходит, но ты слишком перегружаешься.

Бобби ничего не ответил. Он подошел к станку для жима из лежачего положения и улегся, едва дождавшись, чтобы мышцы немного отдохнули. Он перенапрягался, он знал это, но ему нужно было «выпустить пар». С тех самых пор, как Бобби проснулся в присутствии испуганной Лейси, в ее квартире, он чувствовал себя так, будто его загнали в угол, заперли в клетке.

Сколько раз он просыпался раньше от собственного крика? Не сосчитать. Но он взял за правило – никогда не засыпать с женщинами. Он всегда либо уходил сам, либо отсылал их домой, чтобы никто не узнал о его кошмаре. С годами это стало случаться реже и проявлялось только при сильном переутомлении или когда ему крепко доставалось в игре. До этого случая.

О чем он, черт возьми, думал, позволив себе заснуть на диване Лейси?

Да ни о чем не думал. Он позволил себе расслабиться в обществе Лейси, увлечься тем идиотским фильмом. Дурацкий, слащавый мюзикл о любви и семье, о преодолении всех преград для того, чтобы остаться вместе.

Со звериным рыком Бобби толкнул гриф от станка вверх, все триста фунтов; потом с каждым жимом только мычал, в то время как тренер вел счет. Бобби должен был остановиться на пятнадцати, но продолжал выжимать вес.

– Эй, Мак, говорю тебе, парень, ты подвергаешь себя слишком большим нагрузкам. Ни к чему хорошему это не приведет.

Гриф лязгнул о металл, когда Бобби опустил его на держатели. Он уже ощущал слабость в мышцах, но все равно никак не мог успокоиться. Он должен восстановить контроль над сложившейся ситуацией. Необходимо вернуть свою жизнь в прежнее упорядоченное русло. Футбол и женщины. Женщины, которые получали от него то, что им было нужно, а потом уходили довольные, обретая право радостно похвастать, что они были с самим Бобби Маком.

Его возраст, его колено и возвращение домой все это изменили. И Лейси. Ее имя снова и снова возникало у него в голове. Связанные с Лейси Райт осложнения и то, какие у него возникают ощущения в связи с этим. Разочарование, ущербность. И чувство привязанности. Твою мать!

Стоя перед огромным, от пола до потолка, зеркалом, Бобби начал работать с гантелями: сначала одной, потом другой рукой и, наконец, обеими руками. Бугрились мускулы, вздувались вены на шее и предплечьях, яростным было выражение лица.

– Полегче, Бобби Мак, – сказал тренер. – Не дергай вес.

Так и прошла вся тренировка. Бобби чрезмерно нагружал себя, а тренер пытался умерить его рвение. Когда настало время идти в душ, Бобби чувствовал себя совершенно выдохшимся. Слишком усталым, чтобы думать. Именно этого он и добивался. А когда он ехал по Меса-стрит в направлении бара, у него мелькнула мысль развернуться и сбежать в свой дом на Рим-роуд. Но он проехал дорожную развязку, так и не развернувшись. Он редко бывал в своем доме, там находилась прислуга, которая поддерживала в нем порядок. Это был большой, красивый дом. И пустой. Возможно, ему не хочется видеть Лейси, но и оставаться одному в том доме Бобби тоже не хотелось.

* * *

– Это нечестно! – проворчала Робин.

– Так говорят о жизни вообще, – парировала Лейси.

– Это бал, мама, а не субботний вечер с танцами под большой оркестр для дряхлых стариков.

Лейси открыла рот от удивления. Откуда в ее дочери этот сарказм? Еще одно доказательство того, что ее маленькая дочь взрослеет. И сегодня, когда они с Робин долго ходили по торговым рядам прогулочной аллеи, выбирая платье для бала, Лейси лишний раз убедилась в этом. У Робин уже была фигура, которая в недалеком будущем обещала стать такой же сексапильной, как у нее самой, и ее дочь в свои шестнадцать лет вовсе не хотела скрывать ее.

Все те же старые занозы страха так сильно тревожили Лейси, что, когда Робин в первый раз вышла из примерочной в обтягивающем платье с большим вырезом, она набросила пальто на плечи дочери. В буквальном смысле.

Да и потом Лейси чувствовала себя не лучше.

– Ты хочешь, чтобы я стала посмешищем Зимнего бала!

– Не преувеличивай. То последнее платье, что ты примеряла, было премиленьким.

– Для четырехлетнего ребенка!

– Ну хорошо, пожалуй, там действительно слишком много оборочек. Но то, что ты примеряла до него, вполне нормальное.