Тайная жизнь пчел - Сью Монк Кид

— Мария возносится, — сказала Августа. Ее голос сгустился до шепота. — Она возносится к своим высотам. — Дочери воздели руки. Даже Отис вытянул руки прямо вверх.

— Наша Мать Мария не будет повергнута и связана, — сказала Августа. — И ее дочери тоже. Мы будем стоять. Дочери. Мы… будем… стоять.

Июна резала струны своим смычком. Я хотела поднять руки вместе с остальными, услышать голос с неба, говорящий: Ты будешь стоять, почувствовать, что это возможно, но руки бессильно свисали у меня по бокам. Внутри я чувствовала себя маленькой, покинутой и презренной. Всякий раз, когда я закрывала глаза, я все еще видела автобус, идущий в Силван.

Дочери тянулись руками к небу, создавая впечатление, что они возносятся вместе с Марией. Затем Августа достала откуда-то из-за стула Июны банку с медом и с его помощью вернула всех на землю. Она открыла крьппку и опрокинула банку на голову Нашей Леди.

Мед потек по лицу Марии, по ее плечам, стал сползать по складкам одежды. Кусок сот застрял на сгибе ее локтя.

Я взглянула на Розалин, словно бы говоря: Просто замечательно. Мы потратили столько времени, отмывая ее от меда, и теперь они снова ее измазали.

Я решила: что бы эти женщины теперь ни делали, это меня уже не удивит. Но такого решения хватило ровно на одну секунду, поскольку Дочери тут же начали роиться вокруг Нашей Леди, словно придворные пчелы вокруг королевы-матки, и втирать мед в дерево — в голову, щеки, шею и плечи, в грудь и живот Марии.

— Давай, Лили, помогай нам, — сказала Мабель. Розалин уже была среди них и покрывала медом бедра Нашей Леди. Я сперва заупрямилась, но Кресси взяла меня за руки, подтащила к Марии и сунула мои ладони в жижу нагретого солнцем меда — прямо туда, где краснело сердце Нашей Леди.

Я вспомнила, как посреди ночи приходила к Нашей Леди, как клала свои руки ей на сердце. Ты моя мать, сказала я ей тогда. Ты — мать тысяч детей.

— Не понимаю, зачем мы это делаем, — сказала я.

— Мы всегда купаем ее в меду, — сказала Кресси. — Каждый год.

— Но чего ради?

Августа втирала мед в лицо Нашей Леди.

— Во многих церквях принято купать священные статуи в святой воде, в знак их почитания, — сказала она. — Особенно статуи Наших Леди. Иногда их купают в вине. Но мы выбрали мед. — Августа перешла к шее. — Понимаешь, Лили, мед — это консервант. Он залепляет соты в ульях и сохраняет все так, чтобы пчелы могли пережить зиму. Когда мы купаем Нашу Леди в меду, думаю, можно сказать, что мы сохраняем ее на весь следующий год. По крайней мере, мы делаем это в наших сердцах.

— Я не знала, что мед — консервант, — сказала я, начиная получать удовольствие от ощущения своих пальцев, от того, как они скользили, словно смазанные маслом.

— Ну, люди обычно об этом не задумываются, но на самом деле мед — настолько сильнодействующий консервант, что им мазали даже трупы, чтобы их бальзамировать. Матери погружали в мед своих умерших детей, и они выглядели как живые.

Мне и в голову не приходило, что мед можно использовать еще и так. Но я видела, как в похоронных бюро продают мед для мертвецов — вместо гробов. Я пыталась представить себе такое в окне для автомобилей в похоронном бюро для белых в Тибуроне.

Я принялась растирать дерево руками, несколько смущаясь интимности наших действий.

Мабель наклонилась вперед слишком сильно, и мед оказался у нее в волосах. Но больше всех отличилась Люнель — у той мед просто стекал с локтей. Она пыталась его слизнуть, но ее язык, конечно же, не мог достать так далеко.

Муравьи выстроились в шеренгу и стали победным маршем взбираться сбоку по Нашей Леди, влекомые медом. Не остались в стороне и пчелы — несколько пчел-разведчиков приземлились Марии на голову. Стоит только вытащить мед, и насекомое королевство окажется там в мгновение ока.

Куини сказала:

— Скоро, наверное, к нам и медведи присоединятся.

Я рассмеялась, и, заметив непокрытое медом место у основания статуи, принялась над ним работать.

Нашу Леди покрывали руки — все оттенки черного и коричневого — и каждая из них двигалась своими маршрутами. И тут стали происходить удивительнейшие вещи. Постепенно все руки подчинились одному движению — скольжению вверх и вниз по статуе в долгом, медленном поглаживании, сменяясь затем движением вправо-влево, подобно стае птиц, синхронно меняющей в небе направление своего полета и недоумевающей: кто же отдал приказ?

Это продолжалось очень долго, и мы не нарушали нашего действа разговорами. Мы работали, чтобы сохранить Нашу Леди, и я получала удовольствие от того, что я делала, — впервые с тех пор, как узнала о своей маме.

Наконец мы все отступили на шаг назад. Наша Леди стояла перед нами, совершенно золотая от меда, а цепи валялись на траве под ней.

Одна за другой Дочери погружали руки в ведро с водой и смывали мед. Я хотела быть самой последней, желая как можно дольше сохранить на руках медовую оболочку. Было ощущение, что я надела какие-то волшебные перчатки. Ощущение, словно я могла сохранить все, к чему в них ни прикоснусь.

* * *

Пока мы ели, Наша Леди оставалась во дворе одна, а затем мы вернулись и вымыли ее водой, так же тщательно, как перед тем натирали ее медом. После того как Нейл с Заком отнесли ее на свое место в гостиной, все разъехались. Августа, Июна и Розалин принялись за посуду, а я вернулась в медовый домик. Я лежала на своей кровати и пыталась не думать.

Замечали ли вы, что чем сильнее вы стараетесь не думать, тем замысловатее становятся ваши мысли? Пытаясь не думать, я провела двадцать минут, обсасывая вопрос: если бы со мной могло произойти одно из библейских чудес, что бы я выбрала? Я отвергла чудо с приумножением хлебов и рыб, поскольку не желала вообще никогда больше видеть еду. Я подумала, что ходить по воде — это, конечно, забавно, но зачем это нужно? Ну будете вы ходить по воде, и что дальше? Я остановилась на воскрешении из мертвых, поскольку какая-то часть меня все еще была мертва, как дверной гвоздь.

Все это произошло прежде, чем я вообще осознала, что думаю. Не успела я возобновить попытки не думать, когда в дверь постучала Августа.

— Лили, можно войти?

— Конечно, — сказала я, но даже не потрудилась подняться. С недуманием покончено. Попробуйте-ка находиться хотя бы пять секунд рядом с Августой и не думать.

Она вошла, держа в руках шляпную коробку — белую с золотыми полосами. Какое-то время Августа стояла, глядя на меня сверху вниз, и казалась мне необыкновенно высокой. Вентилятор на прибитой к стене полочке, вращаясь из стороны в сторону, пустил струю воздуха на Августу, от чего воротник захлопал по ее шее.

Она принесла мне шляпу, подумала я. Может быть, она съездила в город и купила мне соломенную шляпку, чтобы меня взбодрить. Но в этом было не слишком много смысла. Каким бы образом соломенная шляпка могла меня взбодрить? Затем мне пришло в голову, что это шляпа, которую обещала сделать Люнель, но это тоже было навряд ли. У Люнель не хватило бы времени сшить мне шляпу.