Хюррем, наложница из Московии - Демет Алтынйелеклиоглу

Служанки, которые сначала радовались, что избавились от розги Гюльбахар, были обескуражены. Хюррем розгой не пользовалась, но ее острый язычок, бесконечные капризы, требования и желания били иногда больнее палки и вскоре измучили всех. Служанки рыдали в коридорах: «Хоть бы уже она поскорее родила и избавила нас от своих капризов». Поговаривали о том, что если она родит мальчика, то он будет настоящим порохом, а если девушку, то она будет настоящей ведьмой, и эти сплетни дошли до ушей Хафзы Султан. Правда, пожилая женщина предпочла промолчать. Она с нетерпением ждала, когда же Хюррем разрешится от бремени.

Султан Сулейман не знал, как Хюррем ублажить. Он засыпал девушку подарками, сделал все для ее удобства. В те ночи, когда они оставались вдвоем, он собственноручно подкладывал ей подушки под спину и лично наливал и подносил ей шербет. Он сделал еще кое-что, что до него никто никогда не делал в гареме. Он отправился со своей возлюбленной на прогулку в розовый сад.

В Стамбуле распустилась весна. Розовый сад расцвел, в нем не умолкало щебетание птиц. Перед султаном и его любимой лежало море в теплых солнечных лучах, а деревья на противоположном берегу пролива, одетые бело-розовым цветом, словно невесты, вселяли надежду и волнение.

И лишь Хюррем была несчастна, несмотря на ребенка в своей утробе.

Хюррем казалось, что Сулейман к ней охладел. Это подозрение не давало ей спокойно спать. Она терзала себя подозрениями, что падишах в любой момент может пригласить к себе в покои любую из своих наложниц, потому что шариат запрещал прикасаться к женщине на сносях.

Они сидели рядом под багряником, который Хюррем приказала посадить в прогревшемся на весеннем солнце саду. Сулейман не мог насмотреться на глаза Хюррем, но то, что он там увидел, заставило его забеспокоиться. Он решил было, что это связано с тем, что Хюррем боится родов. А Хюррем боялась потерять Сулеймана.

– О мой повелитель, – проговорила она тихо.

– Говори, Хюррем.

– Вам больше не нравится ваша хохотушка?

Сулейман погладил девушку по щекам и улыбнулся:

– Что ты такое говоришь, Хюррем Ханым?

– Если Хюррем потеряет вашу любовь и вашу благосклонность, она не сможет дальше жить.

– Разве ты не видишь, что мы только о тебе и думаем?

– Вы так мало проводите времени со мной, что из-за тоски по вам меня волей-неволей посещают разные мысли.

Это было действительно так. Сулейман теперь гораздо реже приходил по ночам к Хюррем. По мере того как беременность девушки развивалась, страстных, несмотря на шариат, ночей становилось все меньше – Сулейман опасался навредить ей и ребенку. Кроме того, падишах был так занят делами государства, что у него ни сил, ни времени на любовь не оставалось.

– Хюррем Ханым, – ответил он, глядя прямо ей в глаза. – Пожалуйста, ни в чем не сомневайся, Сулейман после тебя не сорвет ни одной розы. Ожидай спокойно появления ребенка, и больше ни о чем не думай.

Хюррем внимательно посмотрела ему в глаза и задумалась. Действительно, в его глазах не было ничего, кроме любви. Она с благодарностью поцеловала руку падишаха. Когда она вновь подняла голову, их взгляды встретились. Судя по глазам, мысли Сулеймана были сейчас где-то очень далеко.

Хюррем еще никогда не видела его таким задумчивым.

– Но знай, – продолжил падишах. – Когда тебе придет время родить, мы будем очень далеко. Потому что будь то хоть падишах, хоть повелитель мира, у каждого воина есть обязанности поважнее любви.

Последнее предложение Хюррем сначала даже не поняла. Ей показалось, она ослышалась. Сулейман сказал, что будет очень далеко? Где? Почему? Он хотел ее покинуть?

– Я хочу сказать, Хюррем Ханым, что мы со дня на день отправляемся в военный поход.

– Вы отправляетесь на войну? – Хюррем еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться, но предательские слезы все равно потекли из ее глаз.

– Да, Хюррем. Мы готовимся к ней уже многие месяцы. Чем, ты думаешь, я занят в те ночи, что провожу не с тобой? Мы постоянно работаем, совещаемся с визирями, агами, беями, проверяем, как идет подготовка. Но теперь все готово, мы отправляемся. Завтра, четвертого июня. Флот распускает паруса. Если будет угодно Аллаху, то через неделю мы будем уже в пути.

Хюррем пыталась привести мысли в порядок.

– Всемогущий повелитель сам отправляется на войну?

– Конечно, – ответил Сулейман, – мое место во главе войска.

Хюррем понимала, что изменить здесь ничего не возможно, но зачем-то попыталась возразить:

– Но у нашего повелителя столько визирей, пашей, командиров. Для чего тогда нужны все эти рабы? Если султан сам отправляется на войну, для чего все эти люди?

Сулейман с улыбкой вытер ей слезы и поцеловал ее мокрые глаза.

– Этого требует государство, Хюррем, – сказал он. – У того, кто правит, всегда болит голова. Не думай, что венец легок. Вес его невелик, но плата тяжела. Он способен раздавить надевшего его человека, он повелевает им. Тебе будет казаться, что правитель ты, но править будет он. Если ты хочешь получить венец, то должен заплатить эту цену, будь то хоть кровь, хоть жизнь.

Сулейман мгновение помолчал, а затем заговорил, не отводя глаз от Хюррем:

– К тому же рабы всегда будут искать человека, который поведет их вперед. Если ты не можешь никого повести за собой, то останешься позади.

Сулейман снова замолчал. Он пытался понять, какое впечатление производят его слова.

А Хюррем слушала его, затаив дыхание.

– Знаешь что, Хюррем, – продолжал султан Сулейман. – Все великие правители, которых мы помним, стали великими, потому что сами возглавляли свое войско.

Погладив ее по волосам, он добавил:

– К тому же если мы одержим победу и вернемся целыми и невредимыми, то слава наша будет, как слава Сулеймана Шаха Гази[46].

Хюррем шмыгнула носом: «Моего великого повелителя и так называют Гази. А еще Фатихом, ведь он завоевал Белград». Взяв Хюррем за подбородок, Сулейман медленно поднял ее голову. В глазах, в которых только что читалась боль из-за предстоящей разлуки, сейчас светилась та веселая наивная улыбка, которая сводила его с ума. «Вот и хорошо, – сказал он. – Скоро мы станем еще и Фатихом Родоса».

Той ночью Сулейман показал ей Родос на карте и долго рассказывал о рыцарях-госпитальерах и о том, какие беды они доставляют Османской империи. Султану Сулейману очень нравилось показывать ей все то, о чем они часами говорили с визирями и военачальниками. Она слушала внимательно, с широко раскрытыми глазами, но изредка задавала такие тонкие и умные вопросы, что султан только диву давался – откуда в маленькой головке столько рассудка. «Госпитальеры построили на Родосе такую крепость, которую не смог захватить даже мой великий дед Фатих Мехмед Хан, хотя осаждал ее три раза. Почему, как ты думаешь?» – тут падишах наклонился и поцеловал ее в губы. – Потому что во главе войска не было его самого».