Дневник ангела-хранителя - Кэролин Джесс-Кук

— Вот мое сновидение, — ответил он.

Кит кивнул и показал на рисунок.

— Крокодил убивает свою жертву, утаскивая ее под воду и удерживая там до тех пор, пока жертва не утонет. Он лишает создание основного способа выживания. — Кит показал палочкой на Тео: — Не отдавай своих способов выживания так легко. А теперь, — зашагав прочь, произнес Кит, — мы закончили.

Тео посмотрел на свой рисунок, на белые отметины на своей загорелой коже, на красную землю, упорно остававшуюся у него под ногтями. Он подумал о крокодиле. Неразрушимом. Чистом оружии. Вот каким он хотел бы стать.

И он стал, до известной степени. Когда Тео вернулся в Нью-Йорк, он заглушал дрожь своего прошлого с помощью любого вещества, какое мог раздобыть, с помощью любой драки, в какую мог ввязаться. И Марго, приезжая домой на каждое Рождество, рассказывала Тео еще чуть больше о сиротском приюте, и каждый год просила его рассказать об исправительном учреждении, и каждый раз, когда она об этом просила, он уходил.

Но потом в жизни Марго появилось отличие от моей жизни, заставившее меня радостно воскликнуть: она позвонила Тоби и попросила его стать одним из ее клиентов. Тот согласился. Грандиозная идея! — завопила я. — Почему я такого не предложила? Это же идеально! И я начала мечтать о том, как они возобновляют совместную жизнь, как вторая попытка будет намного лучше, куда больше сосредоточена на любви и куда меньше на их хрупких «эго», и как счастлив будет Тео, как все мы будем счастливы, может быть, на Небесах…

А потом, едва Марго повесила трубку, в коридоре раздались шаги.

В дверях появился человек.

— Кит?

Он шагнул вперед, улыбаясь своей широкой, белозубой улыбкой, засунув руки глубоко в карманы.

— Разве ты не должен быть в Малайзии?

— Ненавижу давать интервью, — пожал плечами он.

Марго закинула руки ему на шею, сцепила их, целуя его лицо. Он подхватил ее, отнес, вопящую и смеющуюся, на балкон и сказал:

— Марго, любовь моя. Выходи за меня замуж.

С сильно колотящимся сердцем я наблюдала, как Марго отвела глаза и посмотрела на океан внизу. Волны бросались на открытые ладони берега.

А потом я увидела это.

Она посмотрела на Кита и улыбнулась, но ее аура была такого же золотистого оттенка, как и аура Тоби, и сейчас она текла, словно полноводная и обильная река со множеством течений, которые влекли ее сердце через весь Тихий океан к Тоби.

Но Марго начала кивать.

Нет! Нет! — вопила я, игнорируя голос в своей голове, напоминавший мне о моем обещании придерживаться только четырех направлений: наблюдать, защищать, записывать, любить, о том, что я не должна вмешиваться.

Я велела этому голосу проваливать в ад и сказала Марго: Не выходи за него! А она оглянулась на него и, лишь слегка нахмурившись, произнесла:

— Кит, я вся твоя.

К моему огромному восторгу, с этим планом возникла легкая заминка.

Марго так и не подписала бракоразводные документы. Вообще-то ни она, ни Тоби не имели ни малейшего понятия, где эти документы находятся. Они уже столько времени жили порознь, что их взаимоотношения стали удобными для обоих, так как никогда не порождали ужасной жгучей боли с ярлыком «развод», но в то же время напоминали брак не больше, чем мышь напоминает плод манго.

Марго полетела в Нью-Йорк, чтобы все обсудить. Время совпало с восемнадцатилетием Тео, а потому она сказала ему и Тоби, что именно это является причиной ее импровизированного визита. Но Тоби не так-то просто было провести. Он знал свою — в недалеком будущем — бывшую жену, как улицы Манхэттена. И конечно, Марго не была утонченно скрытной. На ее кольце красовался камень величиной с конский каштан.

— Милое кольцо, — такими словами Тоби встретил Марго в аэропорту Кеннеди.

— Спасибо, полет был прекрасным. Дела мои идут в гору.

Они молча пошли через автостоянку. Тоби отпер дверцу старого «Шевроле». Они сели в машину. После четырех попыток двигатель заурчал и завелся.

— Господи Иисусе, Тобес, я уж думала, ты заменил эту старую жестянку спустя… Сколько ей уже лет?

— Я никогда не заменю эту машину. Меня в ней похоронят, ты не знала?

— Мы ехали на этой машине в Вегас, верно?

— Чтобы пожениться.

— Да. Чтобы пожениться.

В своей квартире Тоби занялся срочным делом — приготовлением кофе. Ему внезапно показалось, что у всех в комнате должна быть чашка с чем-нибудь горячим и что эту чашку сперва следует тщательно вымыть. Подобным образом Тоби отвлекал себя и Марго от чудовищности лежавшего между ними дела. Развода.

Марго понимала, чем он занимается. Это печалило ее. Она надеялась, что он будет храбрее. Но могу сразу сказать: если бы Тоби стал общаться с ней в стиле «Ну и что дальше?», она заревела бы как ребенок. Дело в том, что они годами воевали друг с другом. А теперь для всех пришло время оставаться спокойными и нейтральными. Над этим предстояло хорошенько потрудиться.

— Я выхожу замуж, — наконец произнесла Марго.

— Я вижу, — сказал Тоби в чашку с кофе. — Когда?

— Как только мы с тобой… Ну, ты понимаешь.

— Что?

— Сделаем вещь с заглавной буквы «Р».

— Разве ты не подписала бумаги?

— Нет.

— А… Почему?

— Тоби…

— Нет, мне и вправду любопытно.

— Не знаю.

Молчание.

— Кто он?

— Кто?

— Тот парень, — засмеялся Тоби. Опять-таки в чашку с кофе. — Мистер Делакруа.

— Кит. Известный также как К. П. Лайнс.

— А! Клиент. Разве это законно?

— Да, Тоби. Иначе мы с тобой отправились бы в тюрьму.

— О да! Потому что мы все еще женаты.

— Да. Мы все еще женаты.

Прошло восемь месяцев с тех пор, как Марго видела Тео. Но восемь месяцев в подростковые годы сопоставимы с развитием детей, только начавших ходить, потому что Тео из сухощавого и невысокого превратился в угрожающего вида широкоплечего футболиста. Внезапно сходство Тоби с сыном стало таким малозаметным, что, подай Тоби в суд для установления своего отцовства, это не стало бы безрассудством. Если хотите, представьте их бок о бок: Тоби, тонкокостный, с вялой челюстью, с тонкими, золотисто-кукурузными волосами, худыми, женственными руками, с квадратными очками на узком, римском носу — и Тео, ссутулившийся, чтобы не врезаться в притолоку, с толстым носом-картошкой. Голос Тео был низким, как звук контрабаса, — дань его жадной любви к курению травки, конечно, — а подбородок выдавался под прямым углом к челюсти, образуя еще один угол там, где прямо подо ртом была ямочка. Длинные волосы топорщились сверху небрежным красным, как петух, «ирокезом». Все, что он носил, — черного цвета — обвисло и болталось на нем. Даже обувь.