МежМировая няня, или Любовь зла, полюбишь и короля - Валерия Чернованова

Аделин как раз расстегнула молнию на первом чехле, на котором фиолетовым мелком была выведена буква «А», и…

М-да.

Платье действительно оказалось элегантным, в чем-то даже красивым и, наверное, пошло бы Аделин с ее роскошными кудрями. Но только при условии, что она наденет его лет через пятнадцать. Ткань цвета малахита, щедро расшитая пайетками, напоминала змеиную чешую и по дизайнерской задумке стекала до самого пола, облепляя фигуру. На молодой женщине это смотрелось бы сексуально, а вот на девочке…

Кошмар.

Кристин ахнула, увидев наряд сестры, и так дернула молнию на своем чехле, что едва не вырвала ее с мясом. Зато явила нам очередной шедевр дизайнерского вдохновения: золотую юбку из бахромы и лиф, усеянный разноцветными драгоценными камнями. Не маленькой крошкой, а здоровенными такими булыжниками, которые мне захотелось свалить на голову Жизель. Может, если один стукнет по темечку, мозги встанут на место?

Что это вообще такое?!

В этих нарядах близняшек точно никто не перепутает, но как они смогут в этом передвигаться? Они же не модели с подиумным стажем в десяток лет. Судя по грустным личикам, их это тоже интересовало. Но кто я такая, чтобы вмешиваться в отношения детей с матерью? Особенно если девочки выберут подарок Жизель.

— Мамочка, эти платья очень красивые, — выдавила из себя улыбку Аделин.

— Я знаю, моя дорогая! Они достойны моих милых крошек.

Платья достойны? А может, наоборот?

Нет, моя душа этого не выдержит! Я уже открыла рот, собираясь вежливо сообщить Жизель здравую мысль: это не подходящая одежда для семилетних детей, но Кристин меня опередила:

— Мамочка, мы хотим остаться в платьях, что подарил нам папа.

— Что значит — вы хотите? — нахмурилась Алмазная королева. — Здесь решаю я, и я хочу, чтобы вы надели эти!

— Жизель, — вмешалась я, — пусть девочки сами выберут, в чем им быть на празднике. В желтых платьях, — перевела взгляд на близняшек, — им будет удобнее.

— Будет удобнее, — передразнила меня мирэль Демаре. — Ты просто хочешь, чтобы на празднике они были в том, что выбрала ты!

— Это был подарок Фернана.

— Ну конечно! А ты, Селани, тут ни при чем. Просто рядом стояла.

Я сложила руки на груди:

— Кристин и Аделин достаточно взрослые, чтобы выбирать самостоятельно.

— Но, видимо, недостаточно сообразительные, чтобы сделать правильный выбор.

Мы сейчас точно про платья говорим?

Жизель окинула строгим взглядом сначала одну дочь, потом другую.

— Да, правильный выбор. Мои наряды — или же тот ужас, которые вам купила она? Кого вы любите больше?

Это уже было чересчур! Мое терпение лопнуло, а благие намерения приказали долго жить.

— Что за чушь?! — воскликнула я, поравнявшись с этой гадиной ползучей. — Это всего лишь платья, а ты ставишь им ультиматум! Какая это любовь?!

— Как много ты знаешь о любви, Селани! Мой муж просветил? Так он, хмарь его побери, в ней ничего не смыслит!

— Может, потому, что раньше рядом с ним была женщина, которая любить не способна?

Мирэль Демаре сверкнула глазами и схватила Аделин за Руку:

— Надевай платье!

— Но мама…

— Живо! Или вы совсем не рады меня видеть? Вам что, было лучше, когда меня не было? С этой?!

Жизель разжала руку как раз в тот момент, когда Аделин дернулась, пытаясь вырваться. Девочка не удержалась на ногах, упала на пол и разревелась. Я бросилась к ней, сама едва не запутавшись в длинной юбке. Обняла крепко, и она заплакала так горько, что у меня сердце защемило, но стоило заметить красный след мамашиных пальцев на детском запястье, как мне захотелось кое-кого убить.

В горло ей вцепиться, родительнице недоделанной!

Мой возмущенный крик перекрыл звериный клекот, рыжая молния пронеслась мимо, расправляя недоразвитые крылья и целясь ведьме в лицо. Вот только фидруара заметила не только я, Жизель мигом схватилась за браслет на руке, и от него, как круг по воде, вспышкой разошлось светящееся кольцо. Оно отбросило Реми в сторону. Фидруар ударился о спинку кровати, но тут же на подгибающихся лапах поднялся, чтобы снова ринуться в бой.

И не только он.

— Кристин!

Вторая близняшка, до этого с ужасом наблюдавшая за происходящим, бросилась к матери и вцепилась ей в юбку.

— Прекрати-прекрати! Перестань! — закричала она, дергая за браслет, застежка которого не выдержала, и он слетел с руки.

Шлеп!

Кристин покачнулась от пощечины. Покачнулась, но устояла, полными слез глазами глядя на эту…

Тварь.

В шоке пребывала не только Кристин. Жизель не мигая смотрела на дочь.

— Прости, милая, я не хотела…

— Хотела! — прорыдала девочка и бросилась ко мне.

Я обняла близняшек, как не обнимала никогда и никого раньше. Только чтобы самой не пойти и не разукрасить лицо этой дряни!

— Уходи, Жизель, — процедила, с трудом сдерживая ярость.

Видит бог, я уже была близка к тому, чтобы воспользоваться кольцом Фернана, вот только одним ударом лассо эта мадам точно не отделалась бы.

Фидруар, к слову, не нападал, — девочки были со мной, а значит, в безопасности. Лишь утробно порыкивал и, сверкая глазами, смотрел на Жизель.

— Угрожаешь? — прищурилась мирэль Демаре, приспуская маску раскаяния и обнажая свое истинное лицо.

— Предупреждаю.

— Думаешь, ты нужна Фернану? Ошибаешься! Он всегда искал не женщину, а такую пероножку-наседку!

Напоследок окинув меня презрительным взглядом, она удалилась. Но стоило ей уйти, как девочки снова заплакали, и мне захотелось разреветься вместе с ними.

— Почему мама нас не любит? — всхлипнула Аделин.

— Не знаю, — честно ответила я. Можно было солгать, но я понимала: девочки сразу почувствуют неискренность. Хватит и того, что Жизель рядом с ними была насквозь фальшивой.

— Мы плохие, — прошептала Кристин.

Мне пришлось отстраниться, чтобы видеть их лица. Покрасневшие носики и прозрачные озера глаз. И столько тоски! Как их вообще можно не любить?

— Нет, и не вздумайте даже так думать! Некоторые люди, — приходилось осторожно подбирать слова, — просто не умеют этого делать. Любить иногда непросто, и не у всех получается. Но ваш папа и я… Мы вас очень любим. Такими, какие вы есть.

Близняшки переглянулись, и Аделин тихо произнесла:

— Мама сказала, что вы хотите занять ее место.

— Она ошибается, — грустно улыбнулась я. — Нельзя занять чужое место. Особенно в чьем-то сердце. Я никогда не заменю вам маму, но всегда буду вас любить. Несмотря ни на что.