Река ведет к Истоку - Екатерина Шашкова

— Да куда ты поедешь, у тебя все колесо всмятку. Зачем только насос туда-сюда таскал, — присоединился к разговору усатый. — Лежи уж, страдалица, отдыхай и отсыпайся. Утром смена закончится — сам тебя довезу.

— Спасибо, — искренне поблагодарила Нина. — А вам не попадет за то, что меня приютили?

— Если не станешь отсюда высовываться — то не попадет. Так что хватит болтать. Поспи лучше.

Все-таки хороший мужик попался, заботливый. С трудом верилось, что такой приятный человек работает на преступника. Так может, Ракун ошибся, и Тивасар не преступник вовсе? Но тогда где сам Ракун?

Одна из лошадей тряхнула головой, вторая поддержала ее тихим ржанием — видимо, устали стоять на одном месте. Распрягать их не стали, потому что в любой момент могла возникнуть необходимость двигаться дальше. Но время шло, а повозка так и стояла неподалеку от дороги: глубже в лес ее загонять поостереглись.

— Что, так и будем сидеть? — не выдержал Истер.

— Можешь лечь спать, — огрызнулся Коба.

— Я и лежу. Даже глаза закрыл, чтобы твою мерзкую рожу не видеть.

Он действительно лежал: по обыкновению — на крыше, благо дождем в этот раз не пахло. Теплый ветерок приятно обдувал лицо и доносил запахи костра и остатков каши, размазанных по стенкам котла. Мог бы, конечно, помыть сразу, чтобы не присохло, но в этот раз была очередь Кобы, а тот уже полчаса пялился в пространство и думал.

Не стоило даже спрашивать, о чем именно, и так понятно.

Истер тоже пытался подумать, но быстро понял, что примет любое решение главаря, потому что самому выбирать между бесчеловечным и самоубийственным что-то не хотелось.

Грызь муками выбора себя не утруждал: он сосредоточенно плел при свете костра венок из полевых ромашек.

А Гмади спал. По крайней мере лежал в повозке с закрытыми глазами и не встревал в разговоры. То есть вел себя как обычно, но Истеру все равно казалось, что спал.

— Почему мы вообще должны их вытаскивать? — озвучил, наконец, общую проблему Коба. — Хоть одну причину мне назовите!

— Деньги, — буркнул Гмади. Все-таки не спал.

— Баба! — выдал Грызь.

— Да какая из нее баба, — отмахнулся Истер. — Ноги, конечно, шикарные, но в остальном дитя же. Наивный иномирский ребенок.

— Не, там вон баба! — Грызь указал на дорогу.

По ней не в первый раз кто-то проезжал: и машины туда-сюда порой сновали, и лисапеды, и даже пешеходы изредка появлялись. Первое время бандиты еще посматривали в ту сторону, опасаясь погони, но вскоре совсем перестали обращать внимание на посторонних.

Но на эту бабу посмотреть действительно стоило.

— Это же та белобрысая девка, которая с полосатым ехала! — опознал Истер.

— Да ладно? — Коба привстал, вглядываясь в темноту.

Девка была красивая, фигуристая, а вот лисапед, на котором она ехала, — старый и обшарпанный, скрипящий на все лады. Поравнявшись с повозкой, лисапед душещипательно взвизгнул тормозами и остановился. Наездница присмотрелась к мужчинам и махнула рукой, привлекая к себе внимание.

— Узнала? Нет? — шепотом пробормотал Истер.

Костер, горевший за спинами бандитов, должен был помешать разглядеть их лица с дороги, но кто знает, насколько острое у блондинки зрение.

— Извините, а не подскажете… — осторожно начала девица, благоразумно не слезая с седла и готовясь в любой момент рвануть вперед.

— Чего тебе? — откликнулся Коба.

— Я ищу дом Герберта Тивасара. Не знаете, далеко до него?

Бандиты задумчиво переглянулись. Этой-то что в особняке понадобилось?

— Зачем он тебе, детка?

— Не ваше дело! — поджала губы девица и потеребила тонкую цепочку на запястье. — Не хотите говорить — и не надо, сама найду!

— Да скажем, скажем, угомонись, — решился Коба. — Просто интересно, что такая красивая девушка забыла в этом гиблом месте посреди ночи?

— А оно гиблое?

— Я бы без веской причины не совался, — сообщил Истер, спрыгивая с повозки.

— Ой… А я же вас вчера видела, — сообразила блондинка. — Вас и вот его!

Грызь напялил доплетенный венок, скалозубо улыбнулся и задал наконец интересующий всех четверых вопрос:

— Где мужика-то своего потеряла?

— Там и потеряла, — созналась девица. Увидев знакомые лица, хоть и виденные накануне лишь мельком, она стала заметно сговорчивее. — Он к этому Тивасару пошел.

Четверка снова переглянулась. Магоса они на дороге не видели, но это ничего не значило, могли ведь и просто не заметить. Но если он подался в особняк за девчонкой и сгинул там так же безвозвратно, как она и Долан…

Медом им там намазано, что ли, у этого Тивасара?!

— И что ты хочешь? — продолжал допытываться Коба. — Постучаться в калиточку и спросить: «Извините, здесь один дурной магос не пробегал?» Знаешь, есть более легкие способы самоубийства.

Девица задумалась. Все ее планы явно оканчивались пунктом «добраться до особняка», на дальнейшие действия фантазии не хватило.

— Перестаньте задавать глупые вопросы, — выдала она в итоге. — Просто скажите, куда ехать, а дальше я сама справлюсь. Чего вы вообще ко мне пристали?

— Красивая, — вздохнул Грызь. — Если помрешь — обидно будет.

— А если помрешь ради того, чтобы вытащить своего мужика из переделки — то вдвойне обидно, — добавил Истер. — Обычно-то наоборот, кавалеры девиц спасают. За поцелуй.

— Да даром мне его поцелуй не нужен! — фыркнула блондинка.

— А что тогда нужно?

— Так ведь если его там прибьют, со мной больше никто возиться не станет — отправят обратно в деревню, глазом моргнуть не успею. А то и просто выкинут из дома, а у меня же с собой ни денег, ни вещей… один лисапед, и тот старый. И куда мне тогда деваться? В содержанки идти? Или сразу на улицу, под фонарем голыми ногами сверкать?

— Работать не пробовала? — из повозки вылез Гмади, задумчиво обозрел всех собравшихся и отхлебнул из фляжки. — Поехали, чего время терять.

Коба недовольно зыркнул на темнокожего громилу, отобравшего у него право принимать решения, но злости хватило на пару секунд, не больше. В конце концов, Гмади все верно сказал, и так слишком долго на одном месте просидели.

— Чего застыла? — прикрикнул главарь на девицу. — Грузи свое ржавое старье в повозку и лезь туда же. Подбросим до Тивасара.

— Вы же сами сказали, что к нему лучше не соваться.

— А тебе и не придется соваться. Постучишься, отвлечешь охрану — дальше мы сами.