Сталин и Гитлер - Ричард Овери

Предоставление им дополнительных полномочий говорит о многом. Весной 1937 года следователям были даны указания использовать пытки для получения признаний. Для этих целей была сформирована особая группа «следователей-костоломов» [колольщики], чье название говорит само за себя. Число следователей при Ежове увеличилось в четыре раза; система так остро нуждалась в дополнительных силах, что была вынуждена принимать на работу людей, не имеющих даже малейшей квалификации, в том числе водителей, ранее работавших в полицейских отделах, работников котельных, чтобы они выбивали признания у заключенных24. Также в связи с этим в ноябре 1936 года были возрождены «тройки», и их работа была вновь расширена летом 1937 года. Это были те самые скромные неправедные суды, занимавшиеся тем, что всеми должно было восприниматься как революционное правосудие, работавшие неустанно во исполнение приказов НКВД за номерами 00446 и 00447 от июля 1937 года, предписывавших «раз и навсегда положить конец омерзительной подрывной работе против основ Советского государства»25. Приказы были спущены сверху из Политбюро и сопровождались инструкциями физически уничтожать провинившихся. Этим самым Государственная безопасность получила лицензию на убийства, действовашую весь следующий год.

Во второй половине 1938 года волна государственных репрессий стала снижаться. В ноябре Ежов уступил свой пост Лаврентию Берии, грузину, как и Сталин, наточившему свои зубы на диких чистках партийных организаций в кавказских республиках, перед тем как его перевели в Москву на должность заместителя Ежова и в качестве соглядатая Сталина в рядах НКВД. Это был совершенно другой тип человека, не похожий на бледнолицего Ежова, постоянно пьяного, которого к 1938 году все обычно видели напряженным и нервным; Берия был крепко сложенным полицейским, чьи неподвижные маловыразительные глаза светились из-под пенсне (Сталин заставил приделать к нему цепочку, чтобы тот выглядел менее буржуазно). Он обладал свирепым нравом и омерзительной речью в сочетании с невероятным политическим коварством. Берия оставался на посту главы НКВД на протяжении шести лет и избежал участи своих предшественников, Ягоды и Ежова, которые были расстреляны на основе чудовищных обвинений.

Вопреки сохранившейся в истории репутации страшилища, насквозь коррумпированного и абсолютного циника, которую вряд ли можно опровергнуть, Берия вернул НКВД к менее широким репрессиям, которые были до установления ежовщины, и начал реформы репрессивной системы. Пытки стали применяться реже, были восстановлены традиционные процедуры расследования. 31 декабря 1938 года Верховный Суд СССР принял закон, согласно которому статья 58 могла применяться только в тех случаях, когда намерение совершить контрреволюционный переворот или террористическое преступление могло быть доказано. Работа «троек», с неподобающей поспешностью осуждавших на смерть, была приостановлена26. Берия намеревался передать функции расследования Народному комиссариату юстиции, но Центральный комитет наложил на это свое вето, и НКВД продолжал арестовывать подозреваемых в политических преступлениях и расследовать их дела27. В течение 1939 года состоялось несколько судов над работниками Государственной безопасности, обвиненными в фабрикации доказательств и извращении правосудия, ставших единственными показательными судами, на которых доказательства и обвинения были относительно справедливыми.

Секретные службы между тем продолжали сохранять революционную бдительность. Берия мало что изменил в традициях подтасовывания обвинений, выбивания признаний и упрощенного правосудия; пытки так и не были искоренены; статья 58 «Кировского закона» оставалась в силе вплоть до смерти Сталина в 1953 году и после сталинского периода. Сотни и тысячи советских граждан продолжали попадать в сети служб безопасности по обвинению в контрреволюционной деятельности.

При Берии организация стала крупнее, более эффективной и более бюрократической. На смену полицейским налетам, в 1930-х годах носившим характер экспромтов, пришла более методичная и систематическая программа слежки. В феврале 1941 года громадная империя НКВД была снова реформирована; Управление Государственной безопасности, ответственное за политическую репрессивную работу и лагеря, было выделено в отдельный Народный комиссариат государственной безопасности, НКГБ, во главе которого встал бывший заместитель Берии на Кавказе Николай Меркулов. Берия занял пост заместителя председателя СНК СССР. В 1946 году народные комиссариаты были трансформированы в министерства. Новое МВД возглавил Сергей Круглов; МГБ попало под руководство карьерного милиционера Виктора Абакумова. В 1953 году, после смерти Сталина, Берия на короткое время возглавил МВД, в которое было влито МГБ, но через несколько недель был смещен бывшими своими коллегами и расстрелян при обстоятельствах, которые остаются до конца не выясненными28.

В Германии установление полицейского и судебного аппарата репрессий должно было произойти в совершенно других обстоятельствах. В момент прихода Гитлера к власти в 1933 году законодательная система страны была независимой, тезис о верховенстве права оставался в силе, а департаменты политической полиции должны были действовать в соответствии с конституцией. Первая волна политического насилия, развязанная в январе 1933 года, оказалась вне пределов закона и контроля полиции, так как была связана с кровавой местью Национал-социалистической партии и СА своим оппонентам. Слабые попытки полиции удержать ее в рамках отдельных стычек были безуспешными. Интернированные жертвы содержались в небольших лагерях, основанных СА, где находились центры расследования и где узников жестоко пытали. Герман Геринг, назначенный в феврале 1933 года министром внутренних дел Пруссии, инструктировал на форуме полицейских чиновников игнорировать доказательства того, что терроризм, направленный прежде всего против левых сил и партий, «находится в конфликте с существующими правами и законами Рейха»29.

Жесточайшие акты общественного насилия, совершавшиеся нацистским движением, постепенно перешли в официально санкционированное насилие со стороны самого государства и далее – в узаконенные репрессии государства. 11 февраля члены СА в Рейнской области были приведены к присяге в качестве вспомогательных полицейских сил, а одиннадцать дней спустя эти полномочия распространились на всю Пруссию30. Возможность легализовать репрессии появилась у них поздней ночью 11 февраля, когда пожар охватил здание Германского парламента. На следующий день Гитлер обратился к президенту Гинденбургу с просьбой предоставить ему чрезвычайные полномочия, чтобы предотвратить угрозу коммунистической революции, для которой поджог Рейхстага якобы служил сигналом к началу. Событие носило столь неожиданный характер, что всегда существовал соблазн предполагать, что поджигателями были сами национал-социалисты, а не простодушный голландский коммунист Маринус ван дер Люббе, схваченный на месте события. Но, так же как и убийство Кирова, положившее начало безумию чрезвычайных мер сталинской диктатуры, поджог Рейхстага был делом рук террориста-одиночки.

28 февраля 1933 года в связи с пожаром в Рейхстаге был издан закон «О защите народа и государства», ставший статьей 48 (2.2) конституции Германии и давший президенту чрезвычайные полномочия. Закон был основным юридическим инструментом государственных репрессий вплоть до конца диктатуры, хотя на первых порах парламент играл в конституционную шараду, ежегодно обновляя закон. Положения этого закона практически ни о чем не говорили, если не были вообще пустыми. Основные статьи конституции, гарантирующие гражданские права (114, 115, 117, 118, 123, 124 и 153), были приостановлены. Этот закон ограничивал «свободу личности» и «свободу слова», так же как и сдерживал свободу прессы, позволяя нарушать тайну частной переписки и телефонных разговоров, производить обыски в домах и захват имущества. Декрет вводил смертную казнь за целый ряд преступлений, начиная от государственной измены до саботажа на железных дорогах, за которые прежде приговаривались к тяжелой работе. Всех, кто совершал террористические убийства государственных чиновников или деятелей, кто подстрекал к убийству либо «обсуждал его с другим человеком», совершал преступления против общественного порядка с применением оружия, похищал заложников по политическим мотивам, также ждала высшая мера31. В конце марта закон о смертной казни был опубликован, он позволял применять его ретроспективно по отношению к тем, кто совершил преступление до 28 февраля, в том числе и по отношению к несчастному ван дер Люббе, которого повесили несколько дней спустя32.