Последняя истина, последняя страсть - Татьяна Степанова

– Ой! – воскликнула потрясенно Герда.

В коробке маленькие лабутены – серебряные, усыпанные стразами. Воистину – золушкины хрустальные сияющие туфельки.

Фима Кляпов опустился на одно колено. Достал туфельки. Взял ногу Герды. Сам снял лофер и собственноручно надел ей золушкин башмачок.

– Вам велики, – прошептал он.

Надвинулся всей грудью, и согнутая нога Герды, обутая в сияющую туфельку, уперлась ему каблучком прямо в сердце. Фима Кляпов чувствовал, как в нем закипает кровь.

Герда смотрела на него молча. Она сняла очки. Держала их в руке.

Фима Кляпов очень бережно разул ее вторую ногу и надел туфельку. Затем он сунул руку в карман пиджака. Там лежала заветная коробка – футляр с кольцом от Тиффани с крупным бриллиантом. Он хотел было достать ее, чтобы сделать ей предложение – вот так, на коленях. С ее сводящим с ума золушкиным башмачком, достающим до самого его сердца.

– Фима…

– Что?

– Фима, нет.

– Почему нет?

Она убрала ногу с его груди.

– Фима, это не мое. Не для меня. Я не принимаю все это. Я все это от себя отринула. Как лишнее. Ненужное. Гламур… весь этот гламур. – Герда мягко ему улыбалась, кивнула на роскошные полки. – Это правда не мое. Я вам снова признательна. Но я не могу это принять. Вы только не обижайтесь, хорошо? Это все очень романтично. И очень красиво. Богато. Но это не для меня, понимаете? Это слишком. Это чересчур. Это так напоказ. Есть женщины, которым все это нравится. Которые об этом лишь мечтают. Чтобы все было вот так. Но не я.

– Не вы. – Фима Кляпов поднялся.

Футляр с бриллиантовым помолвочным кольцом от Тиффани так и остался в его кармане.

– Не вы, Герда, – повторил он.

Она вынула ножки из хрустальных башмачков, которые и точно были ей велики. Обула снова свои замшевые лоферы. Взяла сумку, набитую папками. И опять надела очки на нос.

– Мне пора.

– Да, конечно.

– Фима, я так признательно вам за потрясающе вкусный обед.

– Это называется сладкий комплимент от шеф-повара. – Он смотрел на нее. – Герда, а вечером мы увидимся? Билеты в Большой на балет, я…

– Ненавижу балет. Фима, вряд ли получится – я иду с Лизой и друзьями из комитета в Гоголь-центр.

– Понял.

Он проводил Герду на улицу. Смотрел, как она стремительно удаляется от него по Петровке в направлении Берлинского дома с его трижды проклятым экологическим семинаром…

Он втянул воздух сквозь зубы. Но его жизненное кредо было – никогда не сдаваться.

Он вернулся в бутик.

– Беру эти. – Он кивнул на «золушкины башмачки». – А так же эти, те, вон те и еще вон те.

Он показывал на туфельки на полках.

– Они все есть тридцать пятого размера, – интимно шепнул модный вертопрах менеджер. – А у вашей подруги ножка тридцать четвертого. У нас таких размеров в наличии нет.

– Так позвоните в Париж. – Фима Кляпов сверкнул глазами. – Предзаказ. Пусть самолетом послезавтра доставят.

– Я сама хотела сегодня к вам приехать. Так что ваш звонок, майор Ригель, весьма кстати, – объявила прокурор Клара Порфирьевна Кабанова, переступая порог кабинета, где они все ждали ее на следующий день в одиннадцатом часу.

План, о котором они втроем договорились накануне, был прост: сначала допрос Кабановой на тему ее лжи и отсутствия дома в день убийства Аристарха Бояринова. А затем – вопросы о семье, о прошлом, о ее первом муже и убийстве ребенка, о пораненном отцом Лесике Кабанове и суициде, когда он же, Лесик, нашел мертвого отца в петле.

Однако все планы пошли прахом.

Потому что внезапно воцарился беспредельный хаос.

Кабанова оглядела кабинет. По Кате, сидевшей в стороне, лишь взглядом скользнула, по Вилли Ригелю за его столом с открытым ноутбуком и папками с документами – тоже. Ее взгляд уперся в Гектора Борщова, устроившегося по привычке боком на подоконнике. Катя тоже глянула на него – четкий профиль на фоне окна.

– Клара Порфирьевна, в деле возникли новые данные, – сказал майор Вилли Ригель. – И они касаются вас и вашей семьи. Поэтому я и вызвал вас. Это официальный допрос под запись, под видеорегистратор. Предупреждаю вас.

– Отлично. – На лице Кабановой возникла холодная довольная улыбка. – Это как раз то, что нужно.

– Начну с главного. В прошлую нашу беседу вы сказали нам, что не покидали дом в Красково днем… – Вилли Ригель назвал дату. – В это время недалеко от Малаховки был убит Аристарх Бояринов. С которым вы, по вашим словам, никогда не встречались.

– Да. И что, майор?

– А то, что вы нам солгали. У нас есть доказательства – вы уехали из своего дома в Красково в одиннадцать с минутами. До Малаховки ехать не больше десяти минут.

– И кто же вам представил эти доказательства? – усмехнулась Кабанова. – И что это? Вы организовали за мной наружку? Или он, – она вдруг резко выбросила руку вперед и ткнула в сторону молчавшего Гектора, – установил в моей машине жучок-маяк? Майор, я права? Этот человек предоставил вам все эти доказательства?

– Я, Клара Порфирьевна, – ответил Гектор.

– Я и не сомневалась. Значит, нас пишет видеорегистратор сейчас? – Кабанова глянула на потолок – где камеры? Она достала из своей большой дорогой сумки от Prada, смахивающей на министерский портфель, пухлую папку, положила ее на стол. Достала флешку и тоже положила на стол. – Да, я вам сказала неправду тогда, майор. Я покидала дом перед похоронами моего сына. Я ездила за цветами для похорон. А так же за этим.

– Что это, Клара Порфирьевна? – спросил Вилли Ригель.

– На флешке – аудиозапись. Копия, которую я сделала с оригинала. Он в надежном месте, и вам до него не добраться. А это копия. Аудиозапись, которую тайно сделал мой сын при разговоре с Гектором Борщовым незадолго до своей гибели.

Катя поняла, что аудиозапись наконец-то всплыла.

– Послушайте на досуге, майор, как этот человек, Гектор Борщов, запугивает моего сына, требуя у него… Половину доли доходов, которые мог бы принести так и не построенный в вашем городе мусорозавод. Голоса, я думаю, вы узнаете. У него очень приметный запоминающийся голос, не правда ли? – Кабанова глянула на Гектора. – Ну, оччччччень запоминающийся голос.

Катя увидела, что при этих словах Гектор напрягся. Она не могла взять в толк, что его так встревожило? И голос… да, конечно, она сама обращала внимание на это. Не такой «актерский», как у Фимы Кляпова, конечно, однако необычный…

– Хорошо, я послушаю. – Майор Ригель забрал флешку. – Так куда именно, в какое место вы ездили?

– В надежное место. Туда, где мой покойный сын хранил это. – Клара Порфирьевна положила руку в кольцах на папку.