Не люби меня - Ульяна Соболева

Её беззвучный призыв, после которого меняется даже пространство вокруг, исчезают тысячи солдат и срывающийся шёпот Герда, отсчитывающий последние секунды жизни императора. И этот голос вдруг заглушается отчаянным стуком. Так бьётся сердце… Крошечное сердце, отбивающее ритм еще не рождённой жизни. И сквозь пелену осознания ухмылка Алерикса, с самого начала знавшего о нём.

* * *

Герд никогда не видел ничего страшнее в своей жизни. Он никогда не боялся больше, чем в эту самую долгую за его столетия минуту. Говорят, что влюблённые часов не замечают. Так вот, идущие на смерть следят за каждой секундой, потому что каждая следующая может оказаться последней.

Герд оглядывался вокруг себя и видел на лицах своих союзников ту же упрямую решимость, которая не покидала его. Пусть даже за ней прятался самый настоящий животный ужас при взгляде на огромную полупрозрачную стену, пропитанную могуществом тех, кто стоял за спиной императора. Низшему казалось, что он вдыхает не воздух, а капли крови, и на этот раз Деус не мог в полной мере насладиться болью и страданиями других. Впрочем, он был уверен, что и остальные чувствуют то же самое. Возможно, потому, что все они насытились за эти три непродолжительных дня самой кровожадной войны в истории Континента. Возможно, потому, что страх умереть всё же обитал в чёрной прогнившей душе каждого бойца, выступившего против режима. А возможно, потому, что сейчас все мысли и взгляды противоборствующих сторон были обращены к двум высоким фигурам в самой середине поля битвы.

Когда Нейл Мортифер уверенным шагом направился к самой стене, Герд едва не взвыл, ему чудом удалось сдержаться от того, чтобы не схватить своего господина за руку, но помешал привычный страх перед ним. Хотя сам парень не был уверен, чего боится больше – того, что Мортифер вырвет ему сердце прямо тут за подобную дерзость, или того, что он намеренно подставляется, и Герд, как никто другой, знал, из-за кого.

Он методично отслеживал убегающие мгновения, сжимая и разжимая ладони и не отрывая взгляда от своего хозяина, стоящего с прямой спиной перед императором. Ему казалось, что между ними нет никакой стены, а точнее, что эта преграда из плотного густого мрака не толще стекла для двоих Высших, наполненных самой отборной ненавистью друг к другу. Ненавистью, которую не нужно было видеть сквозь туман, она ощущалась в самом воздухе.

– Десять… девять… восемь… – Герд дёрнулся вперёд, увидев, как кинулся на стену Нейл, его громкий животный рёв прокатился над всем полем, заставив содрогнуться даже Высших.

– Шесть… пять… четыре… – Мортифер словно не обращал внимания на полученные ожоги, он буквально разрывал когтями стену, которая казалась теперь такой же мягкой, как живая плоть. Его ладони дымились, сзади нетерпеливо рычала и переминалась его армия.

– Три… два… один… – побелевшими губами, потому что по ту сторону произошла заминка, и сердце Деуса сорвалось вниз, чтобы тут же взлететь до самого горла, когда вдруг несколько десятков солдат из-за спины ошарашенного императора бросились на стену, взламывая её и круша на части. Предатели не делали даже попытки нанести вред императору, словно кто-то заранее запретил им подобное, и Герд отлично знал, кто. Они ожесточенно боролись с солдатами правителя, долину заполнили звуки борьбы и дикие крики, сейчас, здесь, подобно раковой опухоли, распространялась вся боль Континента, она пульсировала, увеличиваясь и судорожно сокращаясь, пожирая всё живое, настоящая боль тех, кто отчаянно сражался за свои жизни.

Остальные огородили правителя плотным кольцом, обеспечив ему надёжную защиту и пытаясь так же кольцом отступить назад. Но сделать это было невозможно, казалось, нет и сантиметра земли, на котором не проливалась бы сейчас кровь. А потом уже стало поздно.

Потом случилось то, о чём свидетели с содроганием и пересохшими губами будут рассказывать друг другу только шёпотом. Деусы, наполнившие стену своей жизненной энергией, умирали один за другим, и преграда становилась всё тоньше и слабее, пока в один момент и вовсе не рухнула под натиском повстанцев. И словно в замедленной съёмке Герд увидел, как буквально влетает в кольцо солдат Нейл Мортифер, выбивая ружья и раскидывая руками бойцов, отрывая конечности и сворачивая шеи. Лучшие солдаты государства казались обычными смертными, не устоявшими перед его яростью. А он даже не замечал, как прокололи ему бок обсидиановым мечом, как окрасилось тёмно-кровавым пятном его чёрное пальто, просто скинул его на землю, продолжая яростно очищать путь к своей жертве.

Теперь они стояли лицом друг к другу. Слишком похожие, чтобы быть врагами, но источавшие такую дикую вражду, что каждому становилось ясно – Континент слишком тесен для них двоих. Алерикс не дожидался, пока племянник сделает выпад, он согнулся, уходя в сторону и, выпустив когти, впился руками в окровавленный бок Мортифера. Тот взвыл от дикой боли, физической и той, которую проецировал ему через контакт правитель. А тот убрал руку и резко отскочил назад, когда Нейл развернулся к нему, далеко не ослабленный, но обозлённый ещё больше.

Его ноги не касались земли, он пронесся ураганом, увернувшись от удара императора, и схватил его за воротник пальто. Они взлетели над землей, оба оскалившиеся, рычащие, а уже через секунду Алерикс врезался спиной в какое-то здание. Он вцепился руками в плечи Нейла, продолжая вливать в соперника боль, она корчилась на кончиках его пальцев и с шипением врывалась в плоть Высшего Деуса, парализуя движение крови и заставляя медленнее биться сердце. Вся боль, которую когда-то выпил император. Вся боль, которую он превратил в самое страшное для Деуса оружие. А затем Алериксу вдруг стало страшно самому. Впервые за всё это время, и этот страх почуял каждый бессмертный на поле. Он вдруг понял, что Нейл не ощущает ничего. Его тело содрогалось в конвульсиях, а в глазах не было и проблеска страдания. В его глазах император различал лишь жажду своей смерти, и это было самое жуткое, что он когда-либо видел. Именно эта жажда давала силы Нейлу сопротивляться той энергии, что сейчас рвала его тело на части.

А потом удар головой, и голова Алерикса откинулась назад, из носа хлынула кровь, и император мог поклясться, что увидел, как едва не закатились от удовольствия глаза Мортифера.

– Понравилось? – выдавил из себя, сплёвывая на землю, пытаясь вырваться из цепкого захвата. – Оценил?

Мортифер захохотал и, резко подавшись вперед, вгрызся клыками в шею соперника. Тот затрясся, стараясь отбиться ногами, но тщетно, ублюдок прочно пригвоздил его к каменной стене. Он выпивал кровь императора и в то же время выпускал в его вены все свои эмоции, и того скручивало от агонии, что наполняла его тело. Алерикс ощущал, как искорёжило внутренности от того потока, что теперь распространялся по ним смертельным ядом.

Нейл оторвался от горла правителя и, улыбнувшись окровавленным ртом, ответил:

– А тебе понравилось? Оценил?

– Меня не так-то просто убить, Нейл.

Мортифер лишь усмехнулся и посмотрел на посеревшего императора, тем не менее нагло улыбавшегося и не признававшего поражения. Его синие глаза ярко выделялись на бледном полотне лица, преисполненные самого настоящего вызова и самоуверенности. Глаза, которые видели то, чего не должен был увидеть ни один. Глаза, показавшие ему то, чего не должно было произойти.