Альма. Ветер крепчает - Тимоте де Фомбель

двенадцать длиной. Это штаг, поддерживающий стеньгу, толщиной с руку. Вот как он сможет перебраться к ней.

Жозеф цепляется за него как можно выше, обвивает ногами трос и понемногу начинает ползти, свесив вниз голову. Он в двадцати пяти метрах над палубой и продвигается очень медленно: руки дрожат, взгляд прикован к цели.

Кук, улыбаясь во все щёки, смотрит на эту обезьянку с ярмарки, решившую поиграть в небесах в акробата. Впервые он увидел Жозефа Марта много месяцев назад за подобным же трюком: тогда он болтался вниз головой на пеньковом тросе в лиссабонском порту.

У Кука в руках ружьё. Он остановился на середине грот-мачты. Лезть выше он всё равно не очень-то хочет. От высоты у него кружится голова, и лишние усилия ему не по душе.

Кок вскидывает ружьё, целится. Промахнуться невозможно. Обезьянка-Жозеф почти не шевелится, и луна светит ярко. Кук сосредотачивается. У него в ружье два заряда и сколько угодно времени.

Через двадцать секунд он заручится доверием Гарделя на весь оставшийся маршрут. А главное – Ангелик всю жизнь будет благодарен ему за спасение своего сокровища.

Габриэль Кук всё целится, дыша глубоко.

Первая стрела, слетевшая прямо с неба, пронзает ему запястье, отчего палец на спусковом крючке немеет. Вторая, мгновением позже, впивается выше, в плечевой сустав, ровно в то место, куда упирался приклад. На этот раз вся рука виснет вдоль туловища, как портянка. Кук выпускает ружьё, и оно соскальзывает вниз, ударяясь в полёте. Первый заряд оно выстреливает на полпути, второй – упав на палубу.

Если бы не первый выстрел, никто бы не поднял головы. Не увидел бы простёртого на площадке вверху Кука и ползущего по штагу Жозефа Марта. Если бы не второй, Гардель не упал бы, закатив глаза, с окровавленной ногой. Последний выстрел раздробил ему правую голень.

Матросы бросились к нему вдесятером, но он отогнал их хлыстом. Он ползёт к загородке, оставляя на досках кровавый след. Он только что заметил наверху Альму, снова надевшую лук через плечо. Размахивая хлыстом по кругу, Гардель показывает пальцем туда.

– Лезьте на грот-мачту! – орёт он. – Сбросьте их обоих!

Альма, стоя на цыпочках, пытается развязать на великане верёвки. Он открыл глаза и смотрит на неё.

– Это ты? – говорит он. – Я думал, ты больше.

Он не ел уже четыре дня, пережил сто ударов плетью и три-четыре грозы.

– Ты пришла из-за брата?

– Да, – говорит она, тщетно дёргая пеньку. – Теперь скажи мне имя того корабля.

– Даже если бы меня навсегда оставили здесь, я бы выжил, чтобы тебе ответить.

– Почему?

– Я слышал песню. И понял, что это твоя история.

Альма смотрит на великана.

– Запомни только это название, – говорит он. – «Братья». Рейсом в Новый Орлеан, Луизиана.

Слова звучат в ушах Альмы как набор звуков, однако она никогда их не забудет. «Братья». Новый Орлеан. Луизиана.

Под ними раздаётся ещё выстрел. Двое вооружённых матросов забрались туда, где упал Кук. Первый стрелок пробил свинцом паруса, но второй уже наготове. Они метят в девчонку. Она – прежде всего. Жозеф Март, в его положении, выглядит не опаснее бельевой прищепки.

Жозеф их видит. Он оценивает взглядом оставшееся ему расстояние. А также длину мачты от вершины до преследователей Альмы. Он достаёт из-за пояса нож и перерезает снасть ниже ног.

Крепко вцепившись в трос, Жозеф летит вниз. Дуга, которую он описывает в воздухе, проходит ровно через нужную точку. Выставив ноги вперёд, он сталкивает обоих стрелков вниз.

Пролетев дальше, как маятник, он выпускает трос, приземляется на надутый парус и соскальзывает по нему. И наконец цепляется за ванты у марселя.

Издав дикий вопль, он быстро ползёт к вершине мачты.

Там он встречается с Альмой.

Та вырывает у него из рук нож и тут же режет верёвки, державшие великана.

Под ними двое преследователей упали на палубу с глухим стуком. Неподалёку от хирурга Паларди, который с ужасом взирает на раздробленную ногу капитана.

– Только не ты! – кричит, заметив его, Гардель. – Отнесите меня на стол в мою каюту. И освободите плотника. Мне нужен Пуссен. Пусть готовит свои инструменты.

Когда «Нежная Амелия» наконец покидает западню, на неё набрасывается ждавший в засаде у бычьих рогов резкий шквал. Судно страшно кренится.

Но вот «Нежная Амелия» поднимается. Всё как будто в порядке. Только пропали три фигуры на самой вершине мачты.

49. Свет

По лесу растягивается колонна мужчин.

Глядя, как они смирно идут друг за другом, и не подумаешь, что это пираты. Однако они из той грозной семьи, которую флоты всех стран мира хотели стереть с лица земли пятьдесят лет назад.

Их около восьмидесяти, и они идут сквозь джунгли по узкому коридору. Все они разные, как и положено пиратам, но слишком свободные, чтобы соответствовать назначенному им образу: никаких железок в ушах, выставленных напоказ шрамов, чёрных повязок через глаз.

Некоторые из них такие старые, что вполне могли застать Чарльза Вейна или Оливье ля Буша. Другие похожи на переодетых детей – из-за выпавших зубов и желтушной кожи. В то утро в них нет даже знаменитого пиратского удалого веселья, оттого что разделались с врагом и притом от души позабавились. Они идут молча.

Во главе этой покаянной процессии, на носилках, где должна бы лежать добыча, четверо мужчин несут два бесчувственных тела. Чёрную девушку и белого паренька.

Слева от носилок, рядом с девчонкой, идёт великан без одного уха. Справа, положив ладонь на плечо мальчику, – старый пират.

Этот повидал всё. Он был старпомом ужасного Чёрного Барта, когда в 1722 году тот погиб на «Сокровище короны» в морях близ Африки. В двадцать лет он унаследовал его золотые зубочистки и чёрный флаг. Столько раз объявлялось о его смерти – будто его повесили или отрубили голову, – что ему дали прозвище в честь мифического чудовища, чьи головы отрастают, когда их рубят: Лернейской гидры.

Имя его – Люк де Лерн.

Жозеф на носилках открывает глаза.

– Темнокожий великан спас вас обоих, – говорит пират. – Вы сильно нахлебались. Девчушка плавает не лучше тебя, Жо.

Жозеф поворачивается к лежащей рядом Альме: ноздри её подрагивают. Его охватывает необъяснимая радость. Он пробует приподняться на локте, чтобы разглядеть её. Но тут же падает обратно.

– Не шевелись.

Люк де Лерн молча шагает рядом.

– А ещё эти птички.

– Птички?

– Над волнами порхали облаком мелкие птички, прямо над вами. По ним мои люди вас и заметили.

Старый пират тяжело переступает через лежащий поперёк дороги ствол.

– Я всё упустил, – говорит Жозеф.

– Это я всё упустил.

Люк заговорил тише. Он не хочет признавать