Венецианская маска. Книга 1 - Розалинда Лейкер

После того как новое одеяние скользнуло ей на плечи, женщины сопроводили ее до постели, расцеловали по очереди и усадили в высокие подушки, затем удалились, оставив ее ожидать своего супруга при свете единственной свечи в золотом подсвечнике. Сюда доносились приглушенные звуки музыки и гул голосов — празднество продолжалось. И теперь, когда суматоха дня отступила и у нее появилась возможность поразмышлять, Мариэтте неожиданно пришло в голову, что несколько лет назад подобная процедура уже имела место в этом же дворце и в этой же спальне, что, по ее мнению, не могло не идти в ущерб общему ореолу праздничности. Несколько раз. за ужином и после него она ловила на себе взгляды гостей, которые недвусмысленно говорили ей о том, что все кругом прекрасно понимали, какая любовь и какая гармония сопутствовали браку Доменико с его первой женой Анджелой. Ведь и они не могли не видеть, как видела она, сама, что портреты Анджелы исчезли из главных гостиных, и вместо них висели теперь совершенно другие картины. Мариэтта не сомневалась и в том, что Доменико велел полностью изменить интерьер и в этой спальне, которая теперь, благодаря новой мебели, выглядела в стиле рококо. Стены покрывали новые панели с изображенными на них цветами, свежая штукатурка потолка подходила по цвету к светло-желтой шелковой драпировке степ, поддерживаемой двумя маленькими херувимами у карнизов. Полог кровати пышными складками переливчатого шелка ниспадал до самого паркета пола, и повсюду были расставлены огромные вазы из китайского фарфора с палевыми розами, нежно благоухавшими.

Мариэтта услышала шаги в соседней спальне, принадлежавшей Доменико, и сердце ее учащенно забилось. По доносившимся оттуда голосам она узнала Доменико, переговаривавшегося с лакеем. Вскоре открылась дверь, соединявшая их спальни, и вошел Доменико с объемистым графином вина и двумя хрустальными бокалами в руках. И если он казался ей красавцем всегда, то сейчас, в преддверии их первой ночи, он виделся ей просто сказочным принцем. Волосы его, довольно коротко постриженные с тем, чтобы удобно было носить парик, мягко поблескивали в свете свечи.

— Не угодно ли бокал вина, Мариэтта? — осведомился он, ставя графин и бокалы на столик. — Я бы выпил немного, а то после этих танцев меня мучает жажда.

Она кивнула, и Доменико, наполнив бокалы розоватым вином, подошел к ней и уселся на край широкой кровати.

— У меня есть тост, — объявил он. — Я понимаю, что их было сегодня достаточно там, внизу, но этот особый — он лишь для нас двоих. Давай выпьем за будущее. Пускай оно сблизит нас — мужа и жену.

— Мне кажется, лучшего тоста и быть не может, — Мариэтта пригубила вино.

Доменико наклонился и нежно поцеловал ее. Мариэтта ощутила на губах терпкий привкус вина. Потом он, откинувшись, направил на нее долгий изучающий взгляд.

— У тебя сейчас такие задумчивые глаза. Почему?

— Ты тоже какой-то другой сегодня.

Он, усмехнувшись, провел рукой по волосам.

— Помада и пудра — дьявольские изобретения. Достаточно я их терпел. Поэтому я предпочел надеть парик. А таким я тебе разве не нравлюсь?

— Нет-нет. Ты правильно сделал, что поступил так.

— Значит, дело в чем-то еще. — Дотянувшись до ее волос, он ласково заложил одну прядку ей за ухо. — Мы с тобой не чужие люди, и никогда ими не были. Ты ведь сама говорила мне, что наши пути пересеклись еще бог знает как давно, в той мастерской, где для меня была изготовлена моя золоченая маска еще до того, как ты оказалась в Венеции. И поэтому ты не должна никогда и ничего от меня утаивать.

— Я просто вспоминаю, не ты ли это тогда стоял в дверях виллы Торризи. Кто-то выходил тогда поприветствовать гостей.

— Конечно же, это был я, — принялся уверять Доменико.

Ее лицо осветилось улыбкой.

— А теперь ты скажешь, что и меня видел.

Он недоуменно поднял вверх брови.

— Но ведь ты же сама видела, как я махал тебе, когда вы проплывали мимо на барже?

Мариэтта неожиданно для себя рассмеялась.

— Вот враки! И ты думаешь, я тебе поверю?

— Ну, я точно не знаю, не помню… Но это вполне могло быть.

— Мне тоже кажется, что могло, — Мариэтта с удовольствием отметила, что с ним легко говорить.

Доменико медленно провел ладонью по ее бархатистой коже.

— Мариэтта, ты красивая. Сейчас ты даже красивее, чем в наряде невесты.

Она вспомнила, как тогда на ридотто, на котором она увидела его в золотой маске, она задала себе вопрос о том, каково было бы оказаться в объятиях этого мужчины и принимать его ласки. Легкое, едва ощутимое прикосновение его ладони вызвало у нее восхитительную дрожь.

— Я помню, как обещал тебе добиться твоего расположения после того, как мы поженимся, но я не имел в виду, что оставлю тебя одну в эту ночь или в любую другую.

Мариэтта кивнула.

— Я понимаю, — тихонько вздохнула она.

Рука его скользнула по ее спине, и он нежно привлек ее к себе и внезапно жадно поцеловал. Потом, не отрывая взора от нее, осторожно взял пустой бокал из ее пальцев и поставил рядом с графином на столик. Трепетное пламя свечи оставляло в тени почти всю спальню, и глаза Доменико сверкнули блеском желания, когда он, развязав шелковый шнурок халата, сбросил его и небрежно перекинул через спинку кресла. Ни одно из виденных ею произведений искусства не могло сравниться по красоте с тем зрелищем, которое открылось ее глазам — перед ней стоял великолепно сложенный, красивый мужчина, снедаемый желанием. Мариэтта, тихо охнув, упала на подушки и подчинилась ему, когда он лег подле нее и заключил ее в объятия.

С присущим ему спокойствием Доменико медленно начал погружать Мариэтту в зыбкую пучину чувственной любви. Омытая его лобзаниями, опьяненная ласками его сильной плоти, она словно родилась заново, и уже в этой новой ее жизни они начали свое странствие по самым потаенным уголкам страсти и наслаждения. Иногда его руки были нежными, невыразимо нежными, они гладили ее, прикасались к ней, заставляли ее тихо стонать от блаженства; иногда он вдруг набрасывался на нее, словно желая растворить ее в своей силе, и тогда она в пароксизме желания уносилась куда-то далеко-далеко ввысь, в поднебесье. Бывали минуты, когда Мариэтте казалось, будто она появилась на свет лишь ради этой ночи, чтобы слиться с ним в едином порыве необузданного желания. И наступил момент, когда она, с разметавшимися по подушке роскошными волосами, трепеща, словно попавшая в силки птица, под напором его могучего тела, внезапно, словно в каком-то озарении, со всей ясностью поняла, что судьба связала ее с этим человеком задолго до того, как они повстречали друг друга.

Просочившаяся в окна предрассветная мгла застала их уснувшими в объятиях друг друга. Час спустя Доменико, пробудившись после короткого сна, заметил, как сквозь щели в ставнях начинают пробиваться первые солнечные лучи нового дня. Он повернул голову и поглядел на спящую Мариэтту. Он никак не думал, что окажется первым ее мужчиной. Кто бы мог подумать, что любовь, подвигнувшая ее на такой риск, могла замереть на волосок от осуществления самого волнующего, что может быть между мужчиной и женщиной? Доменико ни на минуту не сомневался, что тогда Мариэтта и ее юный француз проводили время в забавах, для которых созданы дома свиданий, поскольку его доверенное лицо, в чьи обязанности вменялось наблюдение за ними, не раз терял их из виду в уличной толчее, заполнявшей улицы и площади карнавальной Венеции.