Семейная хроника - Нина Осмоловская

Татьяна сразу успокоила страдающих родственников. Умело наложила Артёмке спиртовой компресс на ушко, дала анальгин, и малыш заснул впервые за два долгих дня.

Вадим тоже соскучился без жены. Он терялся, когда Татьяна уезжала из дому, и превращался в маленького капризного мальчика. Так что Соне было очень непросто с двумя капризными мальчиками.

Через два дня Артёмка поправился и опять весело бегал по всей квартире, требуя, чтобы его выпустили гулять с дедом.

Татьяна рассказала домашним о встрече с Натальей, о её нелёгкой судьбе. Соня даже посетовала, что у неё нет знакомого литератора, чтобы написать об этой удивительной женщине.

Жизнь текла своим чередом. Соня училась в институте. Учёба давалась ей легко. Она всегда любила учиться и в последующем, сколько помнила себя, всегда где-то училась. Она окончила курсы машинописи, когда надо было писать диссертацию, чтобы самой её напечатать: тогда не было денег на машинистку. Научилась шить на курсах кройки и шитья и все эти годы шила себе и детям, стараясь быть красиво одетой. Потом, когда купили автомобиль, закончила автошколу и получила права, правда, машину так и не водила. Соне нравился сам процесс познания. Да ей вообще всегда нравилось всё новое, необычное: новые вещи, новые книги, фильмы, спектакли. Даже вещи она покупала недорогие, но зато их было много, и каждая следующая радовала своей новизной. Потом та надоедала, и можно было купить ещё. Эти походы по магазинам Соня называла «маленькими радостями».

Когда в институте начались клинические дисциплины, она решила сразу и безоговорочно, что будет хирургом. В этой профессии столько романтики, силы, мужества. Ей казалось, что терапевты только мучат больного таблетками и процедурами, но так и не могут вылечить его до конца. И только хирург, проведя блестящую операцию, сможет реально увидеть результаты своего труда, а главное, вылечить больного.

Соня занималась в студенческом научном кружке. Охотно выступала с докладами на конференциях. Её статьи печатались в институтских сборниках. Родители гордились ею и переживали, что она выбрала такую неженскую профессию. Но не только учёба занимала её мысли. Она всегда нравилась молодым людям. За ней многие ухаживали. Тогда очень популярны были совместные вечера. Так, к ним в институт, где учились в основном девочки, приглашали на праздники ребят из технических вузов. На вечерах играли вокально-инструментальные ансамбли (ВИА), у них в институте тоже был такой ансамбль. В конце 60-х годов все поголовно увлекались английской группой «Битлз», и многие гитаристы, выступая, старались работать под «Битлов». Модными были длинные волосы, узкие брюки. Ребята играли на самодельных гитарах и пели. Танцевали твист и шейк. Тогда же, в 70-е годы, появилось на Западе движение под названием «хиппи». Молодые люди одевались как попало и пропагандировали свободомыслие в одежде и нравах. Они могли заниматься сексом прямо на траве в парке, не стесняясь прохожих, пить, курить наркотики. Для чопорной, высоконравственной России всё это тогда казалось просто безумием. Страна выполняла и перевыполняла пятилетние планы, живя мыслями о коммунистическом будущем. Соню выбрали комсоргом потока. Она успевала заниматься и большой общественной работой.

Со второго курса Соня постоянно ходила на дежурства. Только там можно было постичь тайны сложной профессии. Свою первую самостоятельную операцию она сделала, будучи студенткой третьего курса. Немногие мальчики, мечтавшие о хирургии, могли этим похвастать. Личная жизнь всё как-то не складывалась. Она не отказывалась от свиданий, любила ловить на себе восхищённые взгляды молодых людей, но никто не нравился ей всерьёз – наверное, ещё жива была любовь к Саше.

Годы учебы пролетели быстро и незаметно. При распределении Соню оставили в Москве, потому что на руках был маленький ребёнок. Она поступила после института в клиническую ординатуру в институт им. Н. В. Склифосовского. Лучшую хирургическую школу трудно было найти в Москве.

Соне казалось удивительным, что её бабушка, Ольга, в годы Гражданской войны начинала здесь свою медицинскую карьеру обычной сиделкой. Это было как связь поколений. Однажды Соня ходила по музею, который был в институте, и в одном из альбомов увидела фотографию бабушки, точно такая же была у них дома. Там бабушка была снята среди медперсонала в белой косынке с крестом и белом фартуке. Соня долго рассказывала смотрительнице музея о бабушке, о её дальнейшей судьбе, и вскоре появилась целая статья о ней в институтском сборнике. Соня всем с гордостью показывала этот журнал.

Работа в институте учила её профессии. Туда привозили и раненых, и обожженных, и пострадавших в дорожно-транспортных авариях. Соня охотно помогала на всех операциях, впитывая, как губка, все тонкости хирургии. Во время дежурств, как правило поздно вечером, вся бригада собиралась за столом на ужин или уже на завтрак, если работали всю ночь. И тут начинались самые интересные рассказы о больных, о знаменитых хирургах, о хирургии.

Соня запомнила одну больную по имени Антонина. Это была молодая, психически больная женщина. Она любила выпить и похулиганить. А если её забирали в милицию, то сразу глотала или металлическую шпильку, или булавку, или гвозди – всё, что было под рукой, – и её везли в институт Склифосовского, удалять инородное тело. Там её уже все знали. Если не удавалось достать предмет эндоскопически, то оперировали. Тогда эндоскопия только развивалась, работали прямыми металлическими эндоскопами, ещё не было гибкой волоконной оптики, и введение эндоскопа выглядело примерно как шпагоглотательство. Тоня попадала на операционный стол более двадцати раз. Увидев её, хирурги чертыхались, потому что после каждой операции возникали спайки, а войти в живот было всё труднее и труднее. Тоню ругали последними словами, но она выписывалась, а через короткое время поступала вновь. Надо сказать, что она всё-таки погибла после очередной операции.

Соню очень увлекала хирургия. Жаль только, что не всегда хватало сил, потому что после дежурства ещё работали до трёх часов дня: шли плановые операции. Но эти два года, проведённые в стенах института, оставили свой неизгладимый след. После такой школы уже ничего не было страшно. Она вспоминала свои первые самостоятельные дежурства, когда надо было самой решать, оперировать или не оперировать. В твоих руках человеческая жизнь, а она такая хрупкая! Как хотелось спасти всех и как трудно было мириться с судьбой, глядя, как больной уходит, а ты ничего не можешь сделать!

Однажды у неё в палате оказался больной, который после операции непрерывно икал. Сначала это было смешно, но когда икота не прекращалась уже несколько дней – старичок просто впал в отчаяние. Никто не мог ему помочь. Его смотрели все светила, давали советы, но, как назло, ничего не помогало. Соня из собственного опыта не знала, что надо делать, она поехала в медицинскую библиотеку. Нашла все статьи, которые касались этого неприятного состояния, и вылечила старичка. Тот не мог поверить своему счастью. Он, икавший до этого в течение семи дней, вдруг перестал икать. Его счастью не было предела. Соня тоже с удовольствием разделила с ним успех. Он ещё долго после выписки приглашал Соню к себе домой, благо жил напротив института, и они с бабушкой угощали её чаем с самыми разными вареньями.