Горец. Оружейный барон - Дмитрий Старицкий

Рецких горных стрелков и егерей я должен на следующий день убрать из города и забрать с собой — они прикрепляются к броневому отряду как штурмовики. Части, которые их сменят, уже на подходе к столице.

Вот так-то вот. Ничего такого удивительного. Мавр сделал свое дело…

В принципе чего-то наподобие такого и стоило ожидать. У принца в рукаве всегда восемь козырных тузов. Да и генерал Молас тот еще хитрован. Остальные королевские комиссары больше статисты, назначенные королем для видимости коллегиальности решений, озвученных принцем.

Не доев толком обед, прошелся по цехам, радуясь, как растет наш завод. Полюбовался на конвейер сборки пулеметов «Гоч-Лозе». Не так чтобы уж и ух… Но десяток в день собирают. Какой это к чертовой бабушке конвейер? Но лиха беда начало. Будем надеяться на лучшее. На сотню изделий в день хотя бы. Сдерживают изготовители деталей. Там что ни день, то что-нибудь да вылезет. А я приказал четко: никакой подгонки напильником. Только из готовых деталей собирать, как детский конструктор. Что не лезет, то в брак. Точнее, в запас. Если прижмет, то и напильником доводить будем.

Приказал сегодняшний десяток придержать для бронеотряда, а счет за них отправить кронпринцу. Для чего собственноручно написал и оставил им требование в интендантское управление. Заодно и акт приемки пулеметов.

— Не дай вам ушедшие боги, если хоть один из них в бою заклинит, — погрозил напоследок.

Ручные пулеметы с завода брать не стал. В бронеотряде и рецких частях их, на мой взгляд, хоть и недостаточно, но все же намного больше, чем где-либо. А вот «Гоч-Лозе» проверить в бою не мешает.

Инженеры в своей каморке в инициативном порядке корпят над чертежами пулеметной двуколки для пехоты, предназначенной доставлять сам пулемет и боезапас к нему к переднему краю. Похвалил инициативу. Подал им мысль, украденную из моего мира — в Интернете подсмотрел в фотках про Первую мировую войну: герметические жестяные цилиндры, в которые помещается по шесть 250-патронных лент. Сами цилиндры крепятся на заднем свесе двуколки, под площадкой. А на площадке пулемет, шесть коробов с лентами и две канистры с водой. Таким образом, перевозимый боезапас утраивается. Таскать такой экипаж может одна лошадь или два стирха. Далеко не тачанка, но все армии в Первой мировой чем-то подобным пользовались. А тачанке на болотах развернуться негде. Тачанке нужен оперативный простор и маневренная война.

Пошел проведать Зверзза — узнать, как ему на новом месте? Не мешает ли работе больная нога? А то больничный выпишу для выздоровления. Нашел его на стройплощадке нового цеха, по которой он уверенно ковылял на костылях, покрикивая на рабочих легкими матерками.

— Да что мне сделается, калеке, ваша милость, — добродушно улыбнулся он. — Жилье хорошее, питание сносное, работа привычная. И не скучно тут у вас. А для того чтобы по стройке бегать, у меня целых два помогальника есть. Молодых да толковых, — показал он на двух худых пацанчиков лет по пятнадцати, стоящих в сторонке. — Не беспокойтесь, ваша милость, через полмесяца мы этот цех под крышу уже возведем и перейдем к следующему.

Вроде доволен мужик, судя по виду. И работяги на «козах» энергично кирпичи на леса носят. Без ленцы.

Поинтересовался больше для проформы:

— Перебоев со стройматериалами нет?

— С кирпичом пока нет. Как с кровельным железом будет — не знаю. Я бы на вашем месте заранее озаботился проверить, чтобы лист оцинкованный был. А то крась не крась… Все одно ржа его ест. Не сверху, так снизу. А оцинкованный лист долго служит. Экономия на ремонте солидная выходит в итоге. Лучше него на кровлю только красная медь.

По дороге в заводоуправление не отпускала меня мысль о том, что люди тут настоящим делом занимаются, один я как дурак в политические авантюры влез. Да не коготком, а всей лапой. Ох, отвертят мне голову Тортфорты когда-нибудь и скажут, что так и было…

Вернувшись, застал на месте поверенных, которые еще составляли бумаги к моим чертежам застежки-молнии.

— Господа, у меня к вам еще одно дело, — обратился я к ним. — Даже два. Первое, присмотрите в пригородах на покупку кирпичный заводик с хорошим запасом глины рядом. Не меньше нашей месячной потребности чтобы выпускал. Второе, узнайте, кто производит оцинкованный кровельный лист железный. Хотелось бы войти в долю. Целиком выкупить такое производство у меня, наверное, денег не хватит.

Отправив из городского дома денщика и кучера забрать мою семью с полигона, я зажег лампу и сел в кресло с бутылочкой рецкого зеленого вина читать собранное на меня контрразведкой дело. И был откровенно ошарашен. Даже не характеристиками, которыми меня наградили сослуживцы. Это вполне нормальное явление. Люди редко симпатизируют успешным. Чаще завидуют.

Как это нередко бывает, контрики искали не там, где потеряли, а там, где светло. Хотя собранного материала было вполне достаточно, чтобы заподозрить в человеке, взявшемся просто из ниоткуда и ловко пробравшемся к подножию трона имперского электора, гондурасского шпиона.

Ответы на их запросы в Рецию приходили обстоятельные. Да, жил такой имярек в рецких горах, откуда вступил добровольно в имперскую армию. Семью потерял, скорее всего, в горской вендетте, точнее ничего не известно. Людей, которые бы лично знали моих родителей, не найдено. Прибился к семье кузнеца в подмастерья. Мастерством, по отзывам, владеет.

Плохо знали географию «Митрофанушки» из контрразведки — у них для этого кучера есть. Иначе бы сразу ухватились за то, что часть южного склона горы Бадон до войны находилась под Винетией, и пришили бы мне шпионаж в пользу тамошнего герцога, а не уводили бы меня напрасно деньгами за изобретения да подлогом.

Хотя подозрение мое полностью оправдалось — пасти меня начали по наводке бывшего моего ротного, барона Тортфорта, который, не обнаружив меня в списках приговоренных военно-полевым судом, очень расстроился. Надо же, даже задницу от кресла оторвал ради меня. Сильно я его чем-то задел.

И я весело рассмеялся на этом месте. Это он еще про свою жену и меня ничего не знает. Судьба, она такая… Бог не фраер, как говорили в моем мире.

К тому же, по прочтении первого тома, закралось у меня стойкое подозрение, что рецкий маркграф Ремидий, в отличие от аристократов центра империи великолепно знающий горскую мифологию, обратил пристальное внимание на то, что объявился я в этом мире именно на горе Бадон.

В весьма приметном месте, откуда ушли из этого мира боги.

Где время от времени уже появлялись такие люди, как я, если верить деду моей жены.

И положил маркграф на меня глаз, когда подписывал такие справки. Уверен, что в этих справках, отосланных в нашу контрразведку, далеко не вся информация обо мне, которой обладает рецкий правитель. Впрочем, справки от рецкой контрразведки были еще менее информативны.

Пообщавшись со мной лично, решил маркграф, что я ему на пользу. Дай бог, дай бог… Хотя нету в этом мире богов. Все вышли… Мечта Карла Маркса — мир материалистов.