Бесконечность не предел - Василий Головачев

Записали их под фамилиями Печин и Матросенко, поэтому оба долго шутливо издевались друг над другом, придумывая рифмы на эти фамилии и клички. В конце концов Саблин стал «почтальоном Печкиным», а Прохор «котом Матроскиным» из мультфильма «Трое из Простоквашино», что удовлетворило обоих.

— Пойдём, покажу тебе достопримечательности, — предложил Саблин, когда они покинули ресторан. — Вряд ли ты вчера успел что-либо разглядеть.

— Так ночь была, — рассеянно сказал Прохор.

— И я о том же.

Почти не встречая жильцов комплекса, они прошлись по плиточной дорожке вдоль зданий, разглядывая одно за другим — блок «Ступени», «Венгерский», «Правительственный», ресторан, спустились к реке, где за мостиком располагалась шашлычная. Река Чемал была в этом месте мелкой, играя струями и бурунами над слоями обкатанной гальки и камней покрупнее.

Этномузей, стоящий перед выездными воротами комплекса, был абсолютно пуст, постояльцы посещали его редко.

— Мало гостей, — кивнул Прохор на стоянку автомобилей под скалой слева.

— Комплекс почти заполнен, — не согласился Саблин. — Просто многие уехали на экскурсии, а многие селятся без транспорта. Да и приезжают чаще всего на два-три дня на выходные, с вечера пятницы по вечер воскресенья.

Вернулись к своему корпусу.

— Заглянем на островок? — кивнул Данимир на зелёный лесной мыс за рекой, на который вёл мостик.

— Не хочу, ещё успею, — отказался Прохор.

— Чем займёшься?

Прохор бросил взгляд на часы.

— Дособираю твой эргион, немного осталось, потом схожу в гости к Прохору-2.

— Шатаеву? — усмехнулся Саблин.

— К Шатаеву, — ответно улыбнулся Прохор. — Пытаюсь привить ему вкус к драйву, воспитать чувство ответственности. Потенциал у него высокий, а характер — ни рыба ни мясо, чисто водолейный, без осевого волевого стержня.

— Смотри, как бы он тебя не перевоспитал.

— Я бедовый, — показал зубы Прохор, — за что и получал в детстве по полной программе. Воспитывали меня воспитывали, но до конца отбить тягу к приключениям не смогли.

Саблин похлопал друга по плечу, довёл до номера и оставил одного.

Позвонил в Суздаль, поговорил с помощником, на которого оставил группу учеников, пообщался с приятелями, потом вышел на балкон со стаканом чистейшей минерализованной воды из артезианской скважины, которой пользовались все жильцы комплекса, и с удовольствием подставил лицо под лучи солнца, поглядывая на склоны гор напротив, за рекой, поросшие сосново-лиственничным лесом.

Было удивительно тихо, на территории пансионата ценили тишину, и это завораживало, успокаивало, настраивало на философский лад.

Саблин позагорал с час, сходил в ресторан, выпил чашку кофе, вернулся в номер. Хотел было постучать в стену соседнего номера, где жил Прохор, но услышал, как скрипнула дверь на веранде, соединявшей номера третьего этажа, и вышел.

Прохор стоял на нагревшемся полу веранды в одних плавках и смотрел на лес. Оглянулся.

— Я думал, ты спишь.

— Отдыхаю, но не сплю. Закончил?

— Сейчас покажу. — Прохор вернулся в номер и вынес модуль, склеенный из стеклянных стерженьков и деревянных палочек.

Саблин взял его в руки, разглядывая самое настоящее произведение искусства. Чтобы сделать такой сложный геометрический шедевр — четыре многогранника один в одном, надо было обладать чуткими пальцами, изумительной интуицией, точностью и глазомером, а главное — терпением.

— Какой красивый… — с дрожью в голосе произнёс Данимир.

— Нагрей его.

— Как?

— Мысленно. Он должен прочувствовать тебя и подстроиться.

Саблин сосредоточил взгляд на эргионе.

Какое-то время ничего не происходило. Затем многогранник шевельнулся как живой (создавалось именно такое впечатление), в ладонь сорвалось колечко тепла, и модуль стал шёлковым на ощупь. Длилось это ощущение долю секунды и прошло, но Саблин понял, что эргион настроился на его биополя.

— Ну как? — с любопытством осведомился Прохор.

— Он шевелится…

— Всё в порядке, это эффект гармонизации биополей. Он тебя будет чистить и гармонизировать.

— Каким образом?

— Ты почувствуешь, насколько легче станет работать организм.

— Давай попробуем его в эксперименте.

— Для этого надо нырять в Бездны, а я сейчас не настроен, хочу просто подышать чистым воздухом и расслабиться.

— Ладно, дыши, я у тебя воздух не отнимаю. Появится минутка, дай знать, мне почему-то кажется, что умение ходить по числомирам «матрёшки» мне скоро понадобится.

— Не боишься, что и за тобой начнут гоняться Охотники?

— Пусть попробуют.

Прохор задумчиво оглядел лицо Данимира, покачал головой.

— Мне когда-то тоже казалось, что я легко отобью любую ментальную атаку. А теперь приходится прятаться от друзей.

— От меня прятаться не придётся.

— Надеюсь.

Саблин не обиделся, вполне понимая чувства друга. К тому же Охотники могли повторить пси-атаку на него и попытаться зазомбировать, внедрить своего эмиссара. Чем закончится эта попытка, он не знал, хотя готов был сражаться с зомбирующей программой не на жизнь, а на смерть.

— Тогда идём обедать, уже время.

Прохор посмотрел на солнце, прищурясь, кивнул с запозданием.

— Можно и пообедать. Ты звонил Юсте?

— Звонил.

Ответ Саблина был так лаконичен, что Прохор улыбнулся.

— То есть её можно не ждать?

— Она так не сказала, а ты мог бы не спрашивать, зная её занятость.

— Знаю, потому и не жду.

— Ты ошибаешься.

— Относительно чего? — не понял Прохор.

— Относительно поступков Юстины. Если бы она тебя не ценила, давно ушла бы и не встречалась. Просто у неё такой характер.

— Если бы она меня ценила, мы давно жили бы вместе. Так что ошибаешься ты.

Саблин задержался на пороге.

— Мой наставник говорил: если ты можешь исправить последствия своей ошибки, ты ещё не ошибся. Поэтому мы оба ещё в начале пути. — Он подумал. — Иногда совершаешь такие поступки, что тараканы в голове аплодируют стоя. — Он ещё немного помолчал. — Хотя я никогда не ошибаюсь.

Прохор засмеялся, подтолкнул его в спину:

— Иди, философ. Математику в институте нам преподавал профессор Чмыхало, так он любил повторять: возможно, твои ошибки — то, что нужно Вселенной.

— Меткое замечание, я запомню, — пообещал Саблин.