Пятнадцать ножевых. Том 3 - Алексей Викторович Вязовский

Нам показали место, где был какой-то кабак, где Ильич пил пивас и слушал местных певичек. Экскурсовод об этом промолчал, а я извлек сведения из своей памяти. Лет через пять с целью очеловечивания образа вождя народу начнут скармливать такую информацию.

Шпигельгассе ничем от окрестных улочек не отличается. То есть вообще. Те же безликие здания. Возле четырнадцатого дома, серой пятиэтажки, кучкуется группа человек десять, взирают хором куда-то вверх. Еще соотечественники? Подошли поближе — нет, на испанском гутарят. Ленин то, Ленин сё. Оказывается, не только советские сюда паломничество устраивают. Пощелкали фотоаппаратами, и ушли. А музей?

Оказалось, никакого музея нет. Вообще. Власти Цюриха зажали. Или наши не смогли договориться. Но Ильичу досталась только табличка под окнами третьего этажа, мол, Ленин (просто фамилия, без имени даже) жил тут с ноября шестнадцатого по апрель семнадцатого.

Я достал «ФЭД», взятый Аней напрокат у каких-то знакомых, и навел объектив на надпись. Щелкнул, а потом подумал, каково будет показывать парторгу фото, на котором написано, что Ленин — фюрер. Прямым текстом. «Lenin der Führer der russischen Revolution».

* * *

До Галленштадиона я шел по-барски, не спеша. Времени было вагон. Дорога и вправду километра три. И блуждать не пришлось — всего один раз повернуть, дальше по прямой. Народу на подходах становилось всё больше. Естественно, молодежь. Попадались и пьяные, и обкуренные, но вели себя они довольно корректно. Гоготали между собой, но морды бить никому не пытались. Я вспомнил какой-то рассказ о революции в Германии в восемнадцатом году. Собрались, типа протестовать против чего-то. Тут войска, полиция, разгонять. Народ начал разбегаться во все стороны, но быстрому рассасыванию публики помешало перемещение убегавших строго по парковым дорожкам. Вот и эти: выпили, дунули, но всё в пределах закона. Азия-с.

Купил футболку за пятерку, программку за франк. С одной стороны на немецком, с другой — на инглише. Тринадцать тысяч зрителей сегодня. «Дженисис» впервые в туре начали использовать осветительную аппаратуру Vari-Lite за миллион баксов. Короче, шоу — быть.

Что вам сказать? Это было охрененно. Я не очень любил стадионные концерты, считая их элементом чёса на максималках, когда «мильён меняют на рубли», но тут... Если бы хотелось предъявить претензии, то не за что. Отпахали ребята на все сто сорок шесть процентов. Бэнкс спрятался за нагромождением клавишных, высоченный Резерфорд стоял столбом, только гитары менял, зато Коллинз, еще молодой, хоть уже и с заметной лысиной, метался живчиком по сцене с бубном в руках. И пел... проникновенно, короче. Не могу сказать, что «Дженисиз» входили хотя бы в первую десятку моих предпочтений, но о потраченной двадцатке я не пожалел ни разу. Будет что вспомнить.

На обратном пути меня попытались немного ограбить. Реально, трое евроафриканцев подошли и начали слегка быковать, типа, с какого раёна, дай закурить. На немецком, правда, но интонация была та же. Я вспомнил совет, который сам же и давал Солку, и решил проверить, действует ли фишка на швейцарской земле.

— Иш руссише. Зовиет. Ферштие? Чо хотел, браток?

До гостиницы провожать не пошли, но отстали практически мгновенно. Похлопали по плечу, вполне миролюбиво сказали «Гутен абенд», и скрылись в темноте. Уважают!

* * *

В Шереметьево всё как-то тянулось, будто в замедленном фильме. Ходили, блин, как вареные. Очередь на погранконтроль пришлось отстоять больше часа. Плюс багаж тоже на ленту бросали по одному чемодану в минуту. Бесит, а что сделаешь?

Вот кто мешает поставить не два телефона-автомата, а хотя бы пять? Чтобы очередь была поменьше. Гады, одно слово. А сейчас еще на автобус то же самое, потому что на такси — в разы больше больше жаждущих. Дождался, зашел в душную кабину, бросил двушку и набрал номер своей же квартиры.

— Привет, не ждала?

— Обижаешь, начальник, — засмеялась Аня. — С раннего утра в окно выглядываю, в аэропорт три раза дозвонилась. Всё в порядке у тебя?

— Ага. Сейчас попробую на такси доехать, а то на автобусе не охота.

— Слушай, тут недавно дядя Лёва звонил, просил срочно связаться. Тебе номер продиктовать?

— Не надо, есть.

Что Лебензон теперь мне почти родня, я привыкнуть никак не мог. Впрочем, очно я с ним после увольнения не встречался ни разу. Достал еще монетку, скормил аппарату под гневными взглядами ожидающих по ту сторону стекла.

— Лев Аронович, здравствуйте, Панов. Что случилось?

— Здравствуй, Андрей, — в трубке раздался глухой голос главврача. — Случилось. Два часа назад на вызове застрелили Лену Томилину.

КОНЕЦ 3 ТОМА