Молчи обо мне - Айя Субботина

Я вспоминаю наш с Евгенией вчерашний скупой разговор по телефону: около шести случился форс-мажор, и я решил созвать совещание. Евгении позвонил лично, и она ни слова не сказала о том, что сегодня занята или что ей требуется немного времени для себя. Она, как обычно, приехала самой первой и даже сейчас, когда я всех отпустил, не уехала домой, а осталась, чтобы скорректировать рабочие планы.

— Что там? — Вряд ли что-то дорогое, Анжела всегда старается выдержать официальный тон даже в подарках. Скорее всего, какой-то небольшой сувенир: не дешевый, чтобы не обидеть, но и не дорогой, чтобы не выглядело пошло.

— Браслет ручной работы. Не волнуйся, такому подарку будет рада любая женщина. И ты не будешь выглядеть скупердяем, а ее муж вряд ли устроит сцену ревности.

— Муж? Она вышла замуж?

Анжела трагически качает головой, идет к двери, но у самого порога оборачивается и тоном воспитательницы детского сада говорит:

— Не забудь поздравить Левитскую, пока она еще в офисе. Хуже, чем плохой подарок, может быть только подарок, который просрочен.

Я нахожу Евгению у нее в кабинете. Ее секретаря нет, поэтому вхожу без предупреждения — дверь открыта, но моя исполнительная работница так увлечена документами, что не слышит меня, даже когда я заявляю о своем присутствии вежливым покашливанием.

Все же ей нужно подстричь волосы. Не собирать, как сейчас, в высокий тугой пучок, а позволить прядям немного прикрывать лицо, острой гранью скользить по линии подбородка. И почему-то мне хочется увидеть, какими станут ее губы в ярко-алой помаде.

— Лука? — Евгения вскидывается, бросает взгляд на дверь у меня за спиной. — Простите, я не слышала, как вы вошли.

Она снова в сером деловом костюме, в удобных туфлях.

Маленькая деловая женщина как есть.

— Подстригите волосы, Евгения, — говорю я первое, что приходит в голову, и молча кладу подарок перед ней, прямо на исписанные страницы ежедневника. — С Днем рождения. Простите, что выдернул вас у семьи — я забыл.

Она благодарит официальной улыбкой, разворачивает подарок. Браслет из черненого серебра, массивный, но не грубый. Евгения пропускает его между пальцами, а потом кладет обратно в коробку.

— Передайте благодарность Анжеле — у нее удивительный вкус.

— Даже не примерите? — Мы деловые партнеры, я не обязан краснеть и извиняться за то, что не помню дни рождения всех сотрудников и членов их семей.

— В другой раз.

По логике вещей теперь мне пора убираться вон, но я зачем-то тяну время, разглядывая ее лицо. Она редко пользуется косметикой, поэтому совсем не выглядит на свои годы. Иногда так и вовсе похожа на студентку, и пару раз это играло против нее: в мире большого бизнеса, где заправляют солидные мужчины, крайне тяжело добиться уважения, выглядя как пятикурсница.

— Я слышал, вы вышли замуж.

Снова вежливый кивок. Опускаю взгляд на безымянный палец — простое золотое кольцо без изысков. Бывшая жена ободрала Сабинина как липку, но он вроде все равно не бедствует и даже снова уверенно завоевывает олимп ресторанного бизнеса, вытесняя, в том числе, и то, что некогда сам же создал. Пожалел для любимой женщины бриллиант?

— Что-то еще, Лука? — Левитская даже не скрывает, что нарочно поглядывает на наручные часы. — Я бы не хотела оставлять важные дела на завтра, но сегодня праздничный ужин… Будет обидно, если он превратится в ранний завтрак.

— Да, конечно, не буду отвлекать.

Это — мое здание, а Левитская — моя подчиненная, но я чувствую себя мальчишкой-посыльным, которого попросили убраться. Даром, что вежливо.

Я возвращаюсь домой только около семи.

Уставшая, совершенно опустошенная и голодная, как зверь.

Это совещание было так не вовремя, но некоторые задачи нельзя откладывать даже на сутки. А Большой Б слишком хорошо мне платит, чтобы я пренебрегала своими обязанностями ради такого пустяшного повода, как День рождения. Я бы приплелась на работу даже на костылях и с трубкой кислородного баллона во рту.

— Я дома, — кричу из прихожей, и первой мне навстречу выходит Татьяна Павловна с Хельгом на руках.

— Женечка, так поздно, — хлопочет она, но слова беспокойства тонут в голосе Таси.

— Я собиралась ехать в твой Мордор и врезать Саурону по яйцам за то, что ввел у себя рабовладельческий строй, — ворчит сестра и, не дав мне раздеться, крепко обнимает. Потом отодвигает, разглядывает и неодобрительно морщит нос. — Ты похудела. Щеки впали. Выглядишь не как счастливая замужняя женщина.

Тася в своем репертуаре, поэтому я даже не думаю на нее обижаться. Она крайне невысокого мнения о девяноста девяти процентах всех знакомых мужчин, а тот один единственный счастливый процент наверняка еще даже не появился на свет, поэтому неудивительно, что мой очередной выбор ей не по душе. Сестра не упускает случая напомнить мне об этом, а я просто пропускаю ее слова мимо ушей.

— Где Игорь? — Я сбрасываю пальто, беру Хельга на руки и отпускаю няню.

— Чахнет над очередным кулинарным шедевром, — пренебрежительно бросает Тася.

Я обхожу ее по дуге и крадусь на кухню.

Игорь явно воодушевлен: на белой праздничной рубашке следы от соусов и какие-то темные потеки. Но то, что он выкладывает на тарелки, в самом деле, выглядит как шедевр и пахнет умопомрачительно. Мой живот отзывается голодным урчанием, муж вскидывает голову, и я смеюсь, потому что на его колючей щеке остались оранжевые разводы паприки.

— Женя, ну-ка марш отсюда, — прикидываясь строгим, говорит Игорь и заслоняет сюрприз спиной. — Наряжайся, делай прическу, а я позову к столу.

Идея с женитьбой принадлежала Игорю. Он сказал, что мы и так слишком долго искушали судьбу и лучше подстраховаться «законным способом». Не было ни красивой свадьбы, ни пышного платья. Мы просто подали заявление и через три недели — каким-то образом Игорю удалось скостить срок — тихо расписались. Без гостей и ресторана, зато отпраздновали появление нашей маленькой семьи целыми выходными втроем: Игорь готовил, мы с Хельгом, как могли, вдохновляли его на подвиги.

Я больше не чувствую себя одинокой, возвращаясь домой.

— У тебя вроде медовый месяц, а выглядишь как монашка со стажем, — поддергивает Тася, пока я, нарядившись в праздничное платье, наношу макияж. — Женька, не дури.

— Я не буду обсуждать с тобой свою сексуальную жизнь, — говорю ее отражению в зеркале.

— Потому что ее у тебя нет, — в лоб выдает сестра, и я нервно откладываю в сторону коробку с пудрой. — Жень, когда женщину трахают в ее удовольствие, она светится. А тебя как с креста сняли.

— Еще одно слово — и я не приглашу тебя за стол.

К счастью, Тася не лезет в бутылку.