Тропою тайн - Эйлин Гудж

— Это Белтер, — объяснила Кейт женщине, рассматривающей изящное кресло в стиле рококо, обитое поблекшим зеленым бархатом и занимавшее самое видное место в магазине.

— Сразу видно. — Посетительница, дама лет шестидесяти, с серебристыми волосами, в твидовом костюме, огляделась. Ее голубые глаза, окруженные сеткой мелких морщин, оживленно блеснули. — Кажется, шестидесятые годы девятнадцатого века. Чудесная вещь… Где вы раздобыли ее?

— На аукционе «Сотби» в Нью-Йорке. — Кейт отодвинула кресло от стены, чтобы продемонстрировать уникальную конструкцию спинки, образчик запатентованного самим Белтером изобретения — покрытые лаком слои древесного шпона, образующие рубчатый рисунок. — Если хотите, я покажу сертификат.

— Не надо. Я присмотрела его для дочери. Она коллекционирует мебель, изготовленную Белтером, и в конце этой недели приезжает из Бостона. Не могли бы вы пока оставить кресло у себя?

— Разумеется. До пятницы? — Кейт задумалась. В четверг ей предстояло выступить на ежегодном чаепитии Нортфилдского исторического общества, а президент общества, Кэролайн Этуотер, обожала белтеровскую мебель. Значит, можно намекнуть ей, что креслом заинтересовался другой покупатель. Так или иначе, теперь, в разгар января, когда подробности минувшего Рождества постепенно блекли в памяти, шансы выгодно продать кресло были весьма велики. Избавившись от необходимости выбирать и покупать подарки, люди вновь сосредоточат усилия на обстановке и отделке домов. А кресло и вправду выглядит великолепно.

— Так вы согласны? — обрадовалась женщина.

Кейт улыбнулась:

— С удовольствием сделаю это для вас. — И она записала имена покупательницы и ее дочери: миссис Дора Кейс и миссис Линда Шаффер.

Как только Дора Кейс ушла, провожаемая веселым звоном медного колокольчика над дверью, Кейт опустилась на георгианскую оттоманку, выставленную на продажу и живописно подсвеченную лампами в уголке, напоминающем библиотеку английского поместья, и с облегчением вздохнула.

«Сейчас Дора приедет домой и позвонит дочери, — думала Кейт. — К телефону подойдет кто-то из ее внуков. И Дора спросит: «Что было сегодня в школе?» А внук ответит: «Бабушка, когда же ты приедешь? Я соскучился…»»

Кейт встряхнула головой, отгоняя непрошеные мысли. «Даже если у Доры и вправду есть внуки, это меня не касается». Ее тревожила Скайлер, твердо вознамерившаяся совершить противоестественный поступок. И хотя Скайлер еще не выбрала приемных родителей для ребенка, вчера вечером она позвонила и сообщила, что у нее есть кое-кто на примете.

Кто эти люди? Кейт едва удержалась, чтобы не задать дочери этот вопрос. Впрочем, какая разница? Кейт не сомневалась в том, что они симпатичные. Но дело не в этом.

У Кейт болела голова, в висках стучало так, словно там работала бригада строителей, орудуя молотками, дрелями и пилами. Хуже того — ей было не с кем поговорить. Миранда сочувствовала Кейт, но категорически не одобряла решение Скайлер. Поэтому Кейт считала предательством по отношению к дочери обсуждать ее дела с Мирандой. Она не могла излить душу даже Уиллу. Он делал вид, будто ничего не происходит, и все последнее время проводил в офисе, изнемогая от перенапряжения.

Кейт пыталась понять дочь, однако Скайлер все заметнее отдалялась от нее. Кейт оправдывала дочь, убеждала себя, что та просто не хочет обременять ее и Уилла мучительными подробностями поиска подходящей супружеской пары. Но вместе с тем Кейт раздражалась. Как смеет Скайлер замыкаться в себе! Она даже не познакомила их с отцом ребенка!

Однако любые вопросы лишь усиливали отчуждение Скайлер. Уж лучше рассчитывать каждый шаг, ждать подходящего случая, момента слабости, когда дочери понадобится помощь и совет. И Кейт терпеливо ждала. Ничего другого не оставалось.

Через час ей предстояло встретиться со Скайлер в поместье Уормсли, где завтра должен был состояться аукцион. В журнале «Искусство и антиквариат» Кейт высмотрела фотографию письменного стола, которым хотела заменить слишком маленький и старый стол Скайлер. Кейт не сообщила дочери, что еще ее внимание привлекла очаровательная резная детская кроватка, которая пришлась бы кстати, если бы Скайлер решила оставить ребенка.

Конечно, Кейт не собиралась предлагать Скайлер кроватку. Но завтра, на аукционе, она попытается купить ее и, если это удастся, припрячет в дальней комнате до самого рождения ребенка… на всякий случай.

Направляясь на восток в своем бордовом микроавтобусе «вольво», проезжая мимо заснеженных полей и редких фермерских домов, Кейт чувствовала все усиливающееся напряжение. Такое ощущение у нее иногда возникало в туннеле Линкольна[26]— от сознания, что она передвигается под толщей воды весом в несколько сотен тонн, а эта вода может хлынуть в трещину в бетонном потолке. Любой инженер счел бы ее опасения абсурдными, но Кейт испытывала страх, пока не выезжала наверх.

Но в конце теперешнего туннеля она не видела света. Кейт казалось, что ей предстоит нечто поистине ужасное. Она не могла сказать точно, чего именно боится. Ведь самое худшее уже случилось. Что может быть ужаснее мысли о том, что твоего родного внука отдадут на воспитание чужим людям?

«Все эти годы, — думала Кейт, — я постоянно ждала беды. Наверное, это и есть кара Господня. Я лишила Скайлер родной матери, а теперь у меня отнимают ребенка Скайлер».

Да, скорее всего именно этого она и боялась: напоминания о собственном грехе. Бога нельзя обмануть, возмездие неизбежно. Она попыталась перехитрить судьбу и теперь должна платить за это.

Отогнав ужасные мысли, Кейт свернула с шоссе на дорогу, ведущую к Уормсли. В конце длинной аллеи виднелся дом, стоящий посреди заросшей лужайки в окружении запущенных клумб, — осколок викторианской эпохи, особняк, украшенный заржавевшими узорчатыми карнизами и ветхими башенками.

Остановив машину перед домом, Кейт направилась по обледеневшей дорожке к крыльцу, тяжело опираясь на трость. Через несколько минут она уже стояла в просторном холле, листая каталог. Вдруг что-то холодное прикоснулось к ее щеке. Вскинув голову, Кейт увидела перед собой румяную Скайлер в коротком шерстяном жакете, голубом шарфе ручной вязки, плотных черных леггинсах и широком пушистом свитере. Кейт подавила желание приложить ладонь к отяжелевшему животу дочери.

«Мой внук…» — с болью подумала она. Скайлер была уже на седьмом месяце и часто жаловалась, что ребенок постоянно ворочается и не дает ей спать по ночам. Как, чувствуя такое, она может отказываться от ребенка?

— На последнем перекрестке я чуть не свернула не в ту сторону, — со смехом сообщила Скайлер, сняв вязаную шапочку, отчего наэлектризованные волосы встали дыбом, а потом рассыпались золотистыми прядями по плечам. — Представляешь? По этой дороге я проезжала тысячу раз, а теперь забыла, где и куда надо повернуть.