Время дракона - Светлана Сергеевна Лыжина

В незнакомой долине весна чувствовалась именно так, как в Сигишоаре, и, может, неслучайно кисель в небе начал понемногу исчезать именно тогда, когда путешественники окончательно спустились с гор и выехали на поле с проталинами. Белые тучи отступали, как снег, и сквозь них проглянуло солнце, окрасив всю окрестность в золотистые тона.

- Добрый знак, добрый, - пробормотал один из возниц, а другие подхватили.

Между тем Влад подумал, что золотистый свет солнца это признак наступившего вечера, когда пора искать ночлег, однако невесткины служанки, ехавшие в санях вслед за госпожой, вдруг оживились, и их поведение подсказывало - путники заночуют уже в замке у Гуньяди.

Догадку Влада подтвердила и Сёчке, отправившая одного из конных вперёд "предупредить о гостях". Тот помчал во всю прыть по дороге через поле, деревню и, наконец, скрылся в лесу, что за холмом, а когда санный поезд приблизился к лесу, навстречу выехали пятеро всадников в одинаковых синих кафтанах.

Человек, ехавший первым, поклонился Сёчке так почтительно, как только можно это сделать в седле, и произнёс по-венгерски:

- Госпожа, приветствуем вас снова в наших краях! Сиятельный господин Янош приказал проводить вас в замок.

Вместе с этой свитой путешественники въехали в чащу. Сумерки быстро сгущались, так что пришлось зажечь факелы и отогнать темень, которая затаилась где-то вдалеке меж рядами стволов.

За поворотом лесной дороги путники увидели реку, в потёмках казавшуюся чёрной, с красивым каменным мостом... И вдруг Владу послышался знакомый с детства звон:

- Тюк, тюк, тюк, - но эти звуки еле пробивались через журчание близкой воды, топот лошадиных копыт, скрип саней и разговоры. Особенно много болтали сопровождающие слуги-венгры, по обыкновению шелестя словами, как ветер листьями.

Влад закрыл глаза и прислушался, как уже делал когда-то. Теперь звон сделался отчётливее:

- Тюк-тюк, тюк, тюк-тюк...

Княжич знал, что подобный звон получается, когда кузнечный молот ударяет о металл, но Влада смущало, что тюканье звучало так, будто молотов было очень много. "Откуда может взяться столько?" - подумал отрок, но вдруг увидел вдали среди деревьев маленькие жёлтые огонёчки, а через минуту лес кончился. На фоне тёмно-синего, почти ночного неба взору предстало большое селение со светящимися окнами, а за селением возвышались стены и башни замка, тоже усыпанные огнями.

Как оказалось, в селении почти при каждом доме имелась кузница, а неподалёку находились шахты, где добывалась железная руда, из которой здешние жители ковали мечи и ножи, успев широко прославиться своим умением. Стук молотов разносился по округе последние лет сто или дольше, а княжич, услышав эти звуки, вдруг обнаружил, что очень рад - так рад, будто вернулся домой.

Звонкий стук напоминал Сигишоару, и пусть Влад никогда не считал её домом, но ведь именно там он провёл лучшие годы детства, потому что в те времена старший брат ещё не отдалился от Влада, и мать была жива, а отец не оставил привычку рассказывать истории.

"Истории... - вздохнул княжич. - Жаль, что их больше нет". Уже три года он не слышал историй, но помнил их почти дословно, и потому, глядя на незнакомый замок, возвышавшийся за кузнечным селением и в темноте казавшийся огромным, мысленно повторил слова из отцовского рассказа о поездке в Нюрнберг: "Я таких больших замков прежде не видывал".

Тем временем стали видны открытые замковые ворота, и через них - часть ярко освещённого двора. К воротам вёл деревянный мост. Возле него справа и слева от дороги стояли два котла с ярко полыхающим маслом, частично освещая крепостные стены, поверху которых проходила целая череда огней-искорок, и даже в поле возле замка кто-то жёг костры.

Надвратная башня, четырёхугольная и одна из самых высоких, взирала на приезжих мутными стёклами двух верхних окошек, как желтоглазая сова. Проехав под ногами этой совы, передние сани поезда заскребли полозьями о камни мощёного замкового двора и, наконец, замерли. Подле первых саней встали другие, третьи... Влад тоже выбрал себе подходящее место, остановил коня, которого тут же подхватили за повод незнакомые слуги, и спешился.

Его и остальных гостей встречала целая толпа, а впереди всех стоял мужчина лет тридцати, одежда которого блистала золотом, шуба была из собольего меха, да и держался он гордо, по-хозяйски.

"Наверное, это и есть Янош Гуньяди, брат Сёчке", - подумал Влад, вглядываясь в незнакомца и про себя отмечая, что у того высокий лоб, мясистый нос, а глаза большие, как у филина, вылетевшего на охоту.

Санки, в которых ехала Сёчке, замерли как раз напротив этого человека.

- Рад видеть тебя, сестрица, - сказал он и по-родственному пощекотал её усами в обе щеки, когда та ступила на снег.

- И я рада, братец.

- Хорошо ли мой кузнечик доехал?

- Всё благополучно, - улыбнулась Сёчке и расцеловалась с молодой женщиной, стоявшей возле Яноша. - Я так рада, дорогая Эржебет.

Влад поначалу не был вполне уверен в том, кто эта женщина, тоже одетая в золото и кутавшаяся в соболя - может, ещё одна Янышева сестра? - но после того, как Сёчке назвала её по имени, не осталось сомнений, что рядом с хозяином замка находится супруга.

Княжич почти ничего не знал про неё, кроме имени, однако незнакомые венгры тоже мало что знали про румынских родичей, которых сейчас принимали у себя. Гуньяди дружил только с отцом Влада, а вот присмотреться к остальным членам семьи румынского князя смог только сейчас.

Судя по всему, любопытство Яноша разделяли его слуги, потому что Влад сразу заметил на себе многочисленные изучающие взгляды, обращённые из толпы, с лестниц, галерей и из окон. Казалось, на приезжих смотрели почти все, начиная от начальника замковой стражи, и заканчивая младшим поварёнком.

Лишь несколько мужчин, стоявших рядом с хозяином замка, смотрели так, будто им совсем не интересно. Одевались они, как и все здесь, на венгерский лад - в короткие кафтаны, узкие штаны, а шубы едва доходили до колен - но поведение этих людей очень напоминало Владу отцовых бояр, напускавших на себя важный вид. Важные незнакомцы подбоченились, будто отвоёвывали себе простор, но, несмотря на показную величавость, они являлись лишь тенями своего господина, Яноша Гуньяди, потому что ловили каждое его слово и движение.

Такими же тенями по отношению к жене Яноша выглядели находившиеся рядом с ней женщины, а между