Ссудный день - Чак Паланик

Муж вытащил письмо из конверта и попытался прочесть в свете телеэкрана, на котором в снятом до Ссудного дня фильме два красавца радостно кончали друг другу на лицо. Лакомая смотрела на это расточительство с нескрываемой досадой.

Джентри поднял растерянный взгляд.

– Что это?

Лакомая постаралась придать голосу стоическую веселость.

– Повестка. Меня призвали.

– В смысле? – переспросил Джентри, склонив голову набок.

Он не понял, потому что не хотел понимать.

В повестке было сказано: в течение двадцати четырех часов явиться на искусственное оплодотворение. Преодолев путь до гнезда разврата под бдительным оком полиции, Лакомая лишь теперь в полной мере ощутила действие коктейля из вина и страха. Если она сейчас не приведет мужа в состояние готовности к любви, завтра же внутри нее окажется чужой ребенок. Безудержно рыдая, она размазала слезы по ладоням и удвоила отчаянные усилия над вялым членом своего любимого.

* * *

Выглядели они как два пластиковых пакетика, в каких раньше во всяких фастфудных заведениях выдавали кетчуп. И только температура намекала на их истинную суть. Это и еще следы вскрытия, заметные при ближайшем рассмотрении. Каждый из них был надрезан с краю и склеен. Склеен, а не запаян.

Но это было заметить сложно, гораздо легче – то, что они холодные, как лед. Шасте пришлось осторожно разминать их в кулаках, пока толстый пластик и острые края не стали податливей.

Большой приемный зал вождя Чарли был полон гостей. Мели начищенный до блеска паркет шелковые подолы, алым сверкали рубины и гранаты в свете солнца, льющемся из высоких окон. Туда-сюда по залу бродили трубадуры, перебирая струны лютен в попытках разрядить атмосферу тягостного ожидания. Ко дворцу ждали королевского лекаря, и все коротали время в приглушенных беседах. Вокруг Шасты фланировали солидные жены других вождей – главные жены, украшенные трофейными ценностями из музеев. Самые красивые девушки, избранные поселениями и отправленные в качестве невест властителям.

Вождь Брэч остановил свой выбор на нищей юной деве из руин Сиэтла. И лишь Чарли, у которого было много и полевых, и домашних жен, все еще не взял себе главную.

Семенящий мимо лакей остановился перед Шастой с подносом жареных павлиньих язычков. Шаста сделала вид, что отправляет изысканную закуску в рот. На самом деле она ловко сбросила язычок в декольте, а вместо него сунула за щеку один из двух своих пакетиков. Когда другой лакей, кланяясь, поднес ей перепелиные яйца по-шотландски на подогретом серебряном блюде, Шаста повторила маневр со вторым пакетиком из-под кетчупа, спрятав его за другой щекой.

Из-за корсажа теперь вкусно пахло, и Шасте приходилось изо всех сил сглатывать слюну. Ее рот во время испытания должен быть сухой. Естественная, собственная слюна ее выдаст. Если в лаборатории, куда она подала образец, не ошиблись, субсахарский компонент в ее генах составляет пятьдесят четыре процента. А значит, у нее нет права жить в Государстве Арийском, где уж там метить в главные жены вождя.

За щеками она прятала упакованную слюну совершенно белой девушки. Они заключили договор. Шарм помогает Шасте стать главной женой вождя Чарли, а Шаста, приобретя королевское влияние, помогает Шарм в неком пока не названном предприятии.

Пробили большие часы. Настало время испытания. Умолкли менестрели, и все собравшиеся знатные особы преклонили колено. Сенешаль, щелкнув каблуками, объявил: «Верховный лекарь королевства!»

Лекарь входил во внутренний круг приближенных Чарли. Звали его Терренс; когда-то прикованного к постели инвалида подняли на ноги пламенные слова Толботта. Он шествовал через зал навстречу Шасте, сияя шитым золотом изумрудным табардом. Жемчужины размером с арахис украшали его гульфик. Судя по мягчайшей, как масло, фактуре, его ботфорты были скроены из лучшего полиуретана.

Каким бы ни был прежде угнетавший его недуг, ныне лекарь излучал здоровье. Не дойдя до Шасты, он остановился в середине зала и склонил голову, произнося краткую молитву:

– О великий Один, отец Тора и Бальдра. – Он возвысил голос, и слова взлетели под расписной потолок. – Один, владетель копья Гунгнира и супруг премудрой Фригг…

Шаста старалась не думать о вкусном павлиньем язычке, угнездившемся меж ее грудей. И не сжимать зубы, чтобы случайно не повредить пакеты и не наполнить рот бесценной арийской слюной раньше времени.

– О великий Один, взываем к твоей милости. Пусть эта дева будет чиста и достойна стать нам королевой.

Завершив молитву, лекарь ловко выудил из споррана некий круглый предмет, вспыхнувший в затененном зале, как нимб.

О лекаре шла молва, что он настоящий кудесник. Что прочитав книгу Толботта, вскочил он со смертного одра и посвятил все новообретенные силы служению Государству Арийскому.

Держа сияющий предмет перед собой, он приблизился к Шасте. Это оказалась стерильная чашка Петри.

Шаста сжала губы и бесшумно проглотила слюну, оставляя рот сухим. Яйцо по-шотландски за корсажем провалилось глубже, она чувствовала его тепло напряженными мышцами пресса. Надо уберечь пакетики до начала ритуала.

Медицине Терренс никогда не учился, но все знали, что вкусовые рецепторы у него необыкновенно чувствительные и он способен в точности определить расовую принадлежность по небольшому образцу биологического материала. Он преклонил перед Шастой колени, протягивая чашку Петри, как подношение.

Момент настал. Шаста склонила лицо над пустым сосудом. Коренными зубами она прокусила пакеты один за другим, и на язык ей с двух сторон полились холодные чужие слюни. Вкус другой девчонки наполнил ее рот, окутал скользкой влажностью язык. Слюни оказались холоднее, чем Шаста предполагала, и было их неожиданно много. Они так и брызнули сквозь ее моляры, и вместо маленького, аккуратненького плевка в чашку Петри хлынул бурный поток.

Чашка наполнилась до самых краев. Терренс поднял глаза в изумлении, руки его дрогнули под ее весом.

Густо покраснев, Шаста утерла рот широким рукавом шелкового платья, надеясь, что жест вышел достаточно грациозным. Она подавила в себе желание отвернуться и сплюнуть на паркет. Плевать и плевать до тех пор, пока вкус слюнных желез Шарм не уйдет изо рта.

Потрясенные гости круглыми глазами следили за происходящим. Лекарь оценивающе смотрел на переполненный сосуд.

– Миледи, цветовой оттенок ваших соков обещает прекрасный результат, – выдохнул он в благоговении.

Слюни в его руках блестели. Легкий серебряный отлив подчеркивал их красоту. Пена по краям имела голубоватый оттенок, настолько были они чисты. Шаста тихо молилась, чтобы в чашке не было примеси ее собственных.

Два опустевших пакетика все еще лежали за ее щеками. Пользуясь тем, что всеобщее внимание приковано к лекарю, Шаста потихоньку нырнула рукой в декольте, выудила заныканное яйцо и павлиний язычок и быстренько съела, избавляясь от вкуса Шарм во рту.