Дьявольское семя - Дин Кунц

Тут Леланд стал припоминать некоторые подробности своей паники. Мир опять собирался захлопнуться перед ним. В глазах у него на мгновение потемнело. Он чувствовал себя пойманным на месте преступления, уязвимым, легкой мишенью для любого, кто желает ему зла. Все эти дни он ощущал, что кто-то гоняется за ним. А он постоянно убегает.

Когда полицейский подошел к машине, он опустил боковое стекло.

— Вы один? — спросил лейтенант, остановившись на достаточном расстоянии от двери, чтобы, если Леланд вздумает резко открыть ее, быть вне досягаемости. Его правая рука лежала на кобуре.

— Один? — переспросил Леланд. — Конечно, сэр.

— Почему вы не остановились, когда я позвал вас?

— Вы позвали меня?

— Возле ресторана. — Голос полицейского казался жестче и старше, чем следовало ожидать, судя по его лицу.

Леланд изобразил искреннее удивление:

— Я не видел вас. А вы звали меня?

— Дважды.

— Извините. Я не слышал. — Он наморщил лоб. — Я сделал что-то не так? Вообще-то я аккуратный водитель.

Патрульный несколько секунд внимательно изучал его, заглянул в его голубые глаза и затем, казалось, расслабился. Он убрал руку с кобуры и совсем вплотную подошел к машине:

— Я бы хотел взглянуть на ваше водительское удостоверение и документ об аренде машины.

— Да-да, конечно. — Повернувшись будто за документом, он вытащил из коробки на соседнем сиденье пистолет 32-го калибра. За какое-то мгновение он развернулся, прицелился в голову полицейского и нажал на курок. Единственный выстрел эхом отозвался где-то в деревьях позади фургона.

В течение нескольких минут Леланд наблюдал за движением на дороге, пока не осознал, что надо что-то делать с полицейским. В любую минуту в зону отдыха может кто-нибудь приехать и увидеть труп, лежащий между патрульной машиной и фургоном. Тогда ему придет конец. Сейчас все будто сговорились и преследуют его. Он жив только потому, что на один шаг опережает их. Времени на размышления не было.

Открыв дверь, он выскочил из машины.

Патрульный лежал лицом вниз, на гравии темнела кровь. Сейчас он казался гораздо меньше ростом, почти ребенок.

Весь этот год Леланд терзал себя вопросом: сможет ли он убить человека, чтобы защитить себя? Он знал, что рано или поздно ему придется выбирать: убить или быть убитым. До этого момента он не был уверен, какой исход наиболее вероятен. И сейчас он совершенно не понимал, как можно было сомневаться. Когда вопрос стоит так: убить или быть убитым, то даже человек, не склонный к насилию, ответит на него однозначно.

Совершенно спокойно Леланд наклонился, взял полицейского за ноги, поволок к патрульной машине. Рация невозможно шумела. Леланд усадил его на переднее сиденье и наклонил к рулю. Но что-то все же было не в порядке. Даже с большого расстояния было видно, что это мертвец. Уверенный в том, что надо что-то сделать, он пододвинул труп и сам уселся рядом. Он прикоснулся к рулю, даже не думая, что оставляет отпечатки пальцев.

Прикоснулся к спинке винилового сиденья.

Пачкаясь кровью, Леланд пригнул обезображенное лицо полицейского к коленям, а затем столкнул его на пол.

Не отдавая себе отчета в том, что делает, Леланд дотронулся до стекла всеми пятью пальцами. Когда он выходил из машины, он опять прикоснулся к сиденью.

Еще раз дотронулся до руля.

Закрывая дверь, он оставил отпечатки на хромированной ручке.

Ему даже не пришла в голову мысль взять тряпку и стереть отпечатки своих пальцев. Он даже почти забыл о трупе, лежащем в патрульной машине.

Он вернулся к фургону, сел на сиденье, захлопнул дверь. На шоссе, отражая стеклами солнечный свет, проносились машины. Минут десять Леланд наблюдал за дорогой в ожидании «Тандерберда».

В то время как его глаза сосредоточились на небольшом участке дороги, мысли были разрозненны и витали где-то далеко, пока наконец не сконцентрировались на официантке из ресторанчика.

Он вспомнил этих зайчиков и бурундучков на ее униформе и только сейчас понял, почему она произвела на него такое впечатление, почему он так расстроился. Ее платиново-белые волосы делали ее немного похожей на Куртни. Не совсем, но все-таки… Теперь он знал, что на самом деле он не хотел вонзать нож в ее грудь. Равно как и заниматься с ней любовью.

Он был однолюб. И любил только одну-единственную Куртни. И тут же, как только его мысли перешли от официантки к Куртни, он немедленно стал думать о Дойле и мальчишке. Леланд пришел в ужас от того, что вдруг понял: «Тандерберд» мог проехать мимо него, когда он перетаскивал труп полицейского в машину. Возможно, они уже в течение двадцати минут удаляются от него по шоссе. И между ними теперь мили и мили… А что, если Дойл изменил намеченный маршрут? Что, если он поехал по другой дороге, а не по той, что обозначена на карте?

Леланд даже почувствовал тошноту от страха, что упустил их. Ведь в этом случае он потерял и Куртни. А если он потерял Куртни, а точнее, путь к ней, то потерял все…

Несмотря на кондиционированный свежий, прохладный воздух в салоне автомобиля, на широком лбу Леланда выступили капли пота. Он быстро выжал сцепление, завел двигатель и дал задний ход. Колеса прочертили дугу на залитом кровью гравии. Леланд быстро вывел фургон из зоны отдыха. На полицейской машине все еще работал световой маяк, но Леланд не обратил на него внимания. В тот момент из всех реалий на свете для него существовали лишь полотно шоссе впереди и «Тандерберд», который, возможно, уже удрал от него.

После ленча они вновь направились по шоссе на запад. Прошло пятнадцать минут, а «Шевроле» так и не появился в поле зрения, и Дойл перестал беспрерывно поглядывать в зеркало заднего вида. Тогда, после завтрака в Харрисбурге, Алекс был испуган и поражен, когда фургон снова появился сзади них, хотя это и было чистой воды совпадением. «Шевроле» ехал за ним след в след через всю Пенсильванию, Западную Вирджинию, теперь по Огайо — но лишь потому, что так случилось, что фургон тоже направляется на запад по тому же шоссе, что и они. И водитель фургона, кем бы он ни был, наверняка точно так же, как и Дойл, выбрал этот маршрут следования по карте. И в этом не было ничего дурного или угрожающего, водитель фургона, конечно же, ничего не замышлял. Алекс с большим опозданием подумал о том, что вполне мог бы «облегчить себе душу», в любой момент свернуть на обочину дороги и пропустить фургон вперед. Дождаться его, постоять еще минут пятнадцать, и тогда все его сумасшедшие идеи о том, что их кто-то преследует, немедленно рассеялись бы. Однако теперь это было уже не важно. Фургон уехал и сейчас находился где-то далеко впереди.

— Он сзади? — спросил Колин.

— Нет.

— Ах, черт возьми!

— В смысле?

— Мне очень хотелось бы разузнать, кто он такой и чего хочет, — объяснил Колин, — но теперь, похоже, мы никогда не узнаем этого.