Больной врач, или Путешествие за грань жизни - Паата Амонашвили

Анита понимающе кивнула и сказала:

— Ты хочешь извиниться перед ней?

Я ответил:

— Да, я хочу сделать именно это…

Анита сказала:

— Хорошо, папа.

Услышав это, Майя не сдержалась:

— Когда же ты успел стать папой?

Я не ответил ей и вышел из машины. Светлячок последовал за мной.

Дверь квартиры была не заперта. Я нашел ее в гостиной. Она сидела в углу перед иконами и молча молилась. Но я услышал ее молитву без слов. Мой Светлячок запел в такт, и я увидел рядом с Ией второго Светлячка. Он мерцал гораздо слабее моего, но он БЫЛ — освобожденный Светлячок Ии. Наши Светлячки подлетели друг к другу, слились в единое сияние, и осветили всю комнату так, что свечка на столике замерцала.

Ия вздрогнула и медленно обернулась.

Она долго смотрела на меня, но на ее лице не было признаков волнения.

Я ей сказал:

— Все хорошо. Я вылечил Аниту. Наша дочка ждет нас внизу, у подъезда…

Слезинки появились в ее глазах, она медленно приблизилась и обняла меня.

— Это чудо! Ты чудотворец!

Она многое понимала и без слов. Ия даже оглядывалась несколько раз на наших Светлячков. Она их чувствовала.

Я спросил:

— Почему ты мне не сказала раньше, что Анита — моя дочь?

Она ответила тихо:

— Я пыталась, но ты тогда был не готов… С ней, правда, все хорошо?

— Она ждет нас в машине у подъезда.

Ия подняла на меня свои зеленые глаза, полные сверкающих как жемчужины слез и сказала:

— Я долго ждала тебя…

Я ответил:

— Я тоже, только я об этом не знал.

Светлячки запели громче.

Потом я сказал:

— Я хочу, чтобы ты поехала со мной. Выйдешь за меня замуж?

Она ничего не ответила. Постояла в молчании и спросила:

— Собрать чемодан?

Я ответил:

— Нет. Не нужны старые чемоданы. Начнем новую жизнь с чистого листа.

Она кивнула и смахнула слезу.

*

Так мы и приехали в мой загородный дом. Как давно я здесь не был! Я и забыл, какое благостное спокойствие здесь царило. Мы осмотрели дом и большой двор. Посидели у ручейка, который протекает прямо около забора.

Ия собрала крапиву и приготовила чудесный ужин.

Тут я вспомнил, что последний раз перекусил гамбургером с КайТайФуном. По сравнению с этим, вареная дикая крапива и родниковая вода были божественной трапезой.

Потом мы нашли старые карандаши, бумагу, и Анита нарисовала драматическую картину падающего в молниях самолета.

Ночью нам пели сверчки, Ия с Анитой пошли спать, я их поцеловал и пожелал спокойной ночи.

Анита долго обнимала меня и перед тем, как отпустить, сказала:

— Я говорила маме, что не хочу в школу, а хочу папу найти. Она плакала, не пускала меня, и тогда я побежала.

Я спросил:

— Куда ты побежала?

Анита ответила:

— Не знаю. Хотела к тебе и споткнулась. Но, скажи, как бы я иначе нашла тебя?

Я долго гладил ее мягкие волосы, пока она не уснула с улыбкой.

*

Я включил компьютер, решив написать письма.

Первое письмо я отправил Инге. Попросил ее забронировать для нас три билета к Балтийскому морю. Однажды я был там на медицинской конференции, и мне показалось, что это море очень похоже на спокойный Океан Страсти. Я был уверен, что моих сбережений хватит на дом у моря. Потом и работа найдется.

Следующее письмо я направил Марии. В нем я извинился перед ней, что всегда был плохим мужем и что любил другую женщину. Рассказал, что у меня дочка, и мы уезжаем вместе. Не знаю, насколько она поймет…

Еще одно письмо я направил Софи, с пожеланием успеха во всех ее начинаниях.

Потом услышал звук машины и вышел посмотреть, кто приехал.

Это была Нана.

Она сказала прямо на крыльце:

— Я в шоке… Не могу отделаться от этой жуткой икоты… Хик… Все перепробовала, не могу остановиться.

Я посоветовал:

— Думай о хорошем.

Она удивленно посмотрела на меня и ответила:

— Как мне думать о хорошем, когда вокруг ничего хорошего не происходит? Хик…

Я сказал:

— А ты хорошее ищи в себе, а не вокруг.

Она удивилась сильнее:

— Николай, после твоего чудесного исцеления, ты начал говорить странные вещи.

Я понял, что она не готова услышать истину и ответил:

— Неважно. Ну, рассказывай, как дела?

Она сказала:

— Я приехала обсудить с тобой ситуацию с тем неизвестным, которого ты мне оставил. Не хотела говорить об этом по телефону.

— Как он?

Нана рассказала:

— Вскоре после твоего отбытия, бродяга проснулся и заговорил на чистом французском. Мы стояли и смотрели на него с открытыми ртами, ничего не понимали, а он болтает и улыбается… Хик… Слава Богу, одна из красавиц знает немного по-французски. Она сказала, что он требует тетрадь и карандаш. Мы ему принесли, и он начал писать. Конечно, по-французски. Писал он долго, и выдал нам два письма. Одно было адресовано тебе, а второе послу Франции. Ну, и к тому письму в посольство он приложил пожелтевшую и потрепанную бумажку, которая была с ним, когда его привезли. Он просил нас передать письма адресатам. В посольство я сразу отправила водителя. Не прошло и часа, как оттуда приехал атташе с переводчиком и охраной. Он долго говорил с бродягой, и вызвал самого посла. Клиника была парализована. Везде французские охранники с наушниками на спиральной проволоке… Хик…

Я восхитился:

— Ну, Антуан, молодец!

Нана воскликнула:

— Да, да! Именно молодец. Хик… Ты послушай… Потом его выводят под охрану, а мне атташе приказывает через переводчика, мол, вы его не видели, про него не слышали, и его здесь никогда не было… Я говорю, как? А он мне нагло в лицо бросает: «Забудь про этого парня, и все! Это, — говорит, — национальное достояние Франции». Я думаю: «Чего это он? Какое достояние?» А они быстро ушли, и я лишь отдельные фразы запомнила. Один говорит: «Иль ест импосибле», а другой: «Мсье Экзюпери вивант». Я спрашиваю красавицу: «Что значит это „вивант“? Да здравствует, что ли?» А красавица говорит: «Нет, „вивант“ значит, живой». «Кто живой?», — спрашиваю… Хик…

Посмеявшись, я спросил:

— А где письмо Антуана ко мне?