Последняя битва - Роман Злотников

Алкар подошел к калитке и, остановившись за выступом глинобитной стены, негромко спросил:

— Кто там?

Ответ прозвучал так же глухо:

— Мы с письмом от капитана Стерсения. Нам надо оценить одну древнюю вещицу.

Алкар подобрался. Это был пароль. Он отпустил рукоятку арбалета и распахнул калитку:

— Что ж, я всегда рад услужить капитану Стерсению. Когда во дворик, пригибаясь, вошел третий из посетителей, Алкар еле сдержал изумленный вздох. О, Фанерова мошонка, что же здесь происходит? Посетитель, привлекший его внимание, остановился, окинул дворик взглядом прищуренных глаз, повернулся и уставился в лицо Алмару. Тот почувствовал, что у него помимо воли сами собой распрямляются колени, а руки вытягиваются по швам. А посетитель растянул губы в добродушной ухмылке и, понизив голос насколько это было возможно, пророкотал:

— Вольно, сержант…

На следующее утро Алкар поднялся довольно поздно, через три часа после рассвета. И немудрено. Он лег, когда до этого самого рассвета оставалось уже не более получаса. В принципе можно было вообще не ложиться спать, но день обещал быть очень хлопотным. Да и последующие дни тоже. Адмирал Тамор рассказал ему кое-что из того, чем он был занят последнее время, и у Алкара тут же прояснилось в голове. Отдельные фрагменты, которые раньше вызывали беспокойство своей необъяснимостью, теперь слились в целостную картину, причем весьма мерзкую по содержанию. Мздоимство владетельных сюйлемов, продажность судей, безнаказанность разбойничьих шаек, участившийся обман торговцев — все, что начало так бросаться в глаза за последние два года, вдруг обрело ясность. Венеты никогда не были особо законопослушным народом, но та вакханалия беззакония, которая творилась в городах побережья, была просто беспрецедентна. Алкар уже не раз сообщал об этом в своих донесениях, мучительно пытаясь понять, что же произошло. И вот теперь, после разговора с адмиралом и ознакомления с протоколами допроса Посвященного Играманика, он понял, в чем дело. Орден, который они считали практически уничтоженным, вновь возник на сцене и готовил для себя новую площадку-базу. Венетия стремительно катилась к хаосу и гражданской войне. К войне, в которой при помощи опытной бабки-повитухи должна была появиться на свет новая элита. Этим послушным марионеткам Ордена предстояло занять главенствующие позиции в среде жречества, военной аристократии, в торговле и мореплавании. А это могло означать только одно — Творец жив. И Катаклизм все еще реален. Лишним подтверждением этого был тот факт, что Командор тоже находился здесь, в Венетии…

Адмирал Тамор вернулся на «Росомаху», оставив Алкару в помощь нескольких бойцов. Те не слишком-то походили на жителей Ллира, но уже имели некий, пусть и весьма скромный, опыт шпионской работы в Фивнесе, блистательной столице Хемта. Переодевшись и проделав некоторые манипуляций с кожей, они стали походить на траммов, племя обитателей Великой пустыни, которые всегда держались особняком и о которых в прибрежных городах ходили жутковатые легенды. Впрочем, траммы были сами виноваты. У них было множество странных традиций. Ну, например, каждый мужчина-трамм хранил мумифицированные головы своих врагов. Причем не только хранил, но и частенько таскал за собой. Среди траммов считалось, что вместе с головами они приобретают и некоторые навыки и умения их бывших владельцев. И не было более надежного способа кому бы то ни было покончить с жизнью, чем попытаться заглянуть в мешок с головами, который имел при себе какой-нибудь трамм. Так что маскировка казалась Алкару очень удачной. Конечно, оставалась вероятность нарваться на настоящего трамма, и это было равноценно попытке заглянуть в мешок, но она была не слишком большой. Траммы не особенно жаловали Ллир.

Несмотря на его опасения, ребята оказались довольно толковыми. И ему удалось достаточно быстро развернуть не только обширную поисковую сеть, но и решить дела с продажей дома и лавки. Мать Алкара Нирпесий согласился взять на содержание, получив в качестве возмещения половину той суммы, которую его брат выручил за дом. Вторую половину Алкар дал в рост надежному меняле, поручив ему присмотреть за делами брата и в случае чего помочь тому деньгами. Даже в условиях всеобщего падения нравов этот меняла вел дела честно (пока еще?), да и у самого Алкара была довольно серьезная репутация, причем не только в делах денежных, так что кое-какая гарантия того, что деньги не пропадут, у него имелась. Покупатель дома согласился подождать с вселением пол-луны, так что, хотя у дома был уже другой хозяин, Алкар и его гости-помощники пока обитали по старому адресу. Но все уже было готово к отъезду. Ждали только Грона…

Командор, как обычно, появился внезапно. И совершенно не оттуда, откуда его ждали.

На исходе второй луны ожидания, когда Тамор уже начал заметно нервничать, в Ллир со стороны кирского тракта въехала запыленная дорожная колесница. Мальчишек, игравших в пыли недалеко от ворот, так поразило это зрелище, что они ворвались в город, вопя:

— Кирец приехал на колеснице! Кирец приехал на колеснице!!

У Кремня, который был поставлен бывшим сержантом, а ныне резидентом Корпуса Алкаром наблюдать за кирским трактом, екнуло под ложечкой. Подобные шутки были как раз в духе Командора. Поэтому он свистнул, подзывая Джуга, и внешне неторопливым шагом направился туда, откуда примчались мальчишки. Вообще-то с этой стороны Грона не ждали. Уж больно кружной получалась дорога. Да и горцы последнее время частенько пошаливали. И сам Грон, как говорил адмирал, собирался добраться до Ллира на корабле, либо напрямую из Кира, либо сушей до Арнама, а уже оттуда морем. По словам Тамора, Грон заявил, что он не мальчик, чтобы пешком шастать по горам, а по этой дороге, как они уже успели узнать, даже путешествие верхом было крайне затруднительным, не говоря уж о колеснице (именно этим и было вызвано удивление мальчишек, которые бежали от ворот). Но ведь все когда-нибудь происходит в первый раз. Причем каждый в Корпусе знал, что нет на свете большего мастера впервые совершать невозможное, чем Командор…

Кремень подошел к воротам и, не влезая в толпу зевак, выжидательно, вытягивая шеи, смотревших на кирскую дорогу, остановился чуть поодаль. Обещанной мальчишками колесницы пока не было видно. И это показалось Кремню странным (как, впрочем, и то, что створки наружных и внутренних ворот были прикрыты так, чтобы, с одной стороны, обозначить, что ворота как бы открыты, а с другой — максимально затруднить обзор). От того места, где обычно тусовалась пацанва, до ворот было едва две сотни шагов. Если учесть время, прошедшее с того момента, когда мальчишки заметили колесницу, а также то, что они сами уже успели пробежать эти две сотни шагов, колесница должна была бы уже давно проехать в ворота. Если, конечно, Грон не свернул, решив проскочить вдоль стен и въехать в город через другие ворота. Но в таком случае как объяснить факт появления Грона на колеснице со стороны кирского тракта? Кремню, во всяком случае, пришло в голову только одно объяснение: Командору, по каким-то одному ему известным причинам, нужно было, чтобы его появление в Ллире привлекло внимание как можно большего числа людей. Иначе он просто бросил бы колесницу задолго до того, как ее заметили на дороге. Короче — загадка. Между тем толпа у ворот все росла. Кремень постоял еще несколько минут, затем легким движением ладони подозвал Джуга и толкнул дверь караулки.