Великий Тёс - Олег Слободчиков

— Мы целовальников возьмем от казаков или от охочих людей, — не обижаясь и не оправдываясь, согласился Бекетов и тайком показал кулак Ми-хейке Стадухину, который разинул было рот для спора и ругани с казаками, но с пониманием шмыгнул носом и страдальчески скривил сжатые губы.

— Казакам бы и идти по Тасеевой, а стрельцам тянуть коч и рожь по Тунгуске! — пробубнил кто-то из дальнего угла.

— Атаман Галкин мне нужен! — как о решенном заявил Хрипунов. — Как-то еще поладим с Сойгой и Иркинеем?

Собравшиеся на совет подумали и приговорили, что сотник молвил разумное слово, пусть налегке идет со стрельцами Тасеевой рекой.

— А чтобы разговоров не было, — снова объявил Бекетов, добродушно поглядывая вокруг насмешливыми глазами, — возьму целовальников от казаков и от охочих людей. Пусть надзирают, что стрельцы берут себе, что государю.

Едва служилые встали, чтобы разойтись, за шатром послышались рык и ругань. Перфильев выглянул из-за полога.

— Ермолины опять рвутся, Яков Игнатьевич!

— Пусти, — добродушно разрешил Хрипунов.

Вошел Васька Бугор. Выпрямился. Взглянул на складни, махнул рукой со лба на живот, с плеча на плечо. За ним, с чрезмерно важным видом, протиснул широкие плечи Илейка.

— И чего вам надобно, крикуны? — на потеху собравшимся спросил Хрипунов.

— Батька воевода! Возьми нас на Сойгу как охочих. Мы знаем те места. Послужим тебе и государю!

— Вижу, не допили! — весело оглядел вошедших голова. — Только у меня одна бочка вина, а в Енисейском, у нового воеводы и у таможенного головы, — много! Ой, прогадаете. Проспитесь и подадитесь в бега!

— Не побежим! — мотнул головой Васька. — В Енисейском за неделю пропьемся. Опять придется в покруту идти. Возьми за добычу, как взял енисейских гулящих?

— Добро! — согласился Хрипунов, посмеиваясь вместе с лучшими людьми полка. — Пойдите проспитесь! И если к утру не откажетесь, без опохмелки — возьму!

Ясным летним утром, на восходе солнца, Ермолины появились возле шатра Хрипунова. Поднялись они затемно, но лица промышленных были свежи. Илейка со смущенной улыбкой глядел под ноги. Васька хмурился и кряхтел, изображая похмельные муки. От прежних просьб ни тот, ни другой не отказались. Но и по чарке не выпросили.

После завтрака и молитв сотник Бекетов с тремя десятками стрельцов, с целовальниками от казаков и охочих людей ушел вверх по Тасеевой реке.

Поредевший полк продолжил путь Ангарой. Стрельцы Савины и Черемнинов ушли с Бекетовым. За кормщика в ертаульном струге остался Иван Похабов. К большому неудовольствию стрельцов Дунайки и Дружинки, которых Бекетов оставил при Хрипунове, он принял к себе Ермолиных.

Три недели ертаулы кое-как терпели друг друга. Дунайка помалкивал и воротил в сторону обиженное лицо с таким видом, будто знал наверняка, что вокруг него одни обманщики и воры. Разумный, сдержанный Дружинка держался со всеми ровно и особняком. В Илейку же Перфильева будто бес вселился. Тощий и верткий, беспутный и ленивый, он всю дорогу задирал тихого в трезвости Илейку Ермолина. Иван то и дело осаживал брата товарища, жаловался подьячему, грозил, что после первой пьянки Илейка его удавит.

На устье Илима завиднелись островерхие тунгусские дю58. Чтобы не тесниться, вдали один от другого там стояло три тунгусских рода.

— Три урыкита на одном месте, — удивленно хмыкнул Васька Бугор. — По тунгусским понятиям теснота нестерпимая! Это неспроста!

Ертаульный струг остановился, поджидая другие суда. Завидев множество лодок и людей, тунгусы бросились в лес. Хрипунов велел всем сойти на берег, разбить табор и звать к нему беглецов лаской. А если не пойдут, то ловить их силой. Васька Бугор с отрядом из охочих людей вызвался идти к тунгусам, говорить с ними и аманатить.

— Знаю вас, воров! — недоверчиво пожурил его Хрипунов. — Дам ружья, боевой припас, а вы сбежите!

— Отец родной! — возмущенно закричал Бугор, гулко ударяя себя в широкую грудь кулаком. — Почто думаешь про нас так плохо? Я бы тебе брата оставил аманатом, да он лучше моего тунгусов понимает.

— Знаю вас! — погрозил пальцем казачий голова.

Ивана Галкина с его казаками он задержал при себе. К тунгусам отправил четырех казаков под началом Максима Перфильева. С ними отпустил братьев Ермолиных. Получив ручные пищали, припас пороху и свинца, Васька повеселел.

— Ох и надоел ты мне со своим стругом! — скалясь, бросил Ивану По-хабову. — А этот шибздик, — презрительно ткнул пальцем в грудь Илейку Перфильева, — и того хуже.

Брат подьячего от тычка разинул рот и выпучил глаза, как рыбина на суше. Дунайка громко засопел, обидчиво поглядывая на передовщика. Дружинка захохотал. Зная норов братьев Ермолиных, Иван только ухмыльнулся.

Отряд под началом подьячего скрылся в тайге. Вскоре тунгусы стали возвращаться к своим чумам. К ночи вернулись охочие и служилые. Они привели на стан двух аманатов со связанными руками.

После расспросов и бесед с ними Хрипунов снова созвал лучших людей. На этот раз на равных с атаманом, подьячим, старыми сургутскими казаками и стрельцами перед казачьим головой сидели братья Ермолины.

— По словам наших ертаулов, — почтительно кивнул на них голова, — нынче все тунгусы живут по урыкитам. Олени разбежались по тайге нагуливать жир на грибах, мужики постреливают птицу да промышляют рыбу. Мятежные князцы Сойга с Иркинеем, по слухам, сидят где-то неподалеку. Усмирять их надо, пока безоленны? — спросил, внимательно оглядывая собравшихся. — Или как?

— Надо! — загудели казаки, стрельцы и охочие.

— Надо-то надо! — с сомнением качнул головой Хрипунов. — Да вот беда, аплинские тунгусы говорят, что они и шаманские роды претерпели от Сойги так много обид, что рады снова дать нам ясак и жить в мире, как прежде.

Хрипунов замолчал, ожидая, что скажут собравшиеся, поглядывал на них умными глазами.

— Под Шаманский камень тоже идти надо! — вздохнул Перфильев. — Без этого никак нельзя!

— Серебро, по нашим догадкам, где-то здесь или там! — поддержал его казачий голова.

Как ни думали лучшие люди, выходило да выпадало на их судьбы, что надо разделяться. Без мира с мятежными князцами за спиной братов под царскую руку не подвести. С малыми силами идти к многочисленному и сильному народу — дело безнадежное. Опять же — серебро. А если Бекетов со стрельцами уже за порогом да Бог его милует, тогда и к братам можно пожаловать.

Как ни жаль было Хрипунову расставаться с надежными казаками атамана Галкина, но он вынужден был послать их по Илиму против Сойги и Иркинея. А как только объявил свое решение, охочие люди в один голос стали требовать, чтобы их тоже послали с атаманом.

— Нам государь жалованья не платит! — ревел Васька Бугор. — Мы только с воинской добычи имеем прибыль. Что нам серебро да мирные посольства?