Бизнесвумен, или Tomorrow starts at midnight - Vika Anni

– Да, дерьмовенько, – Кирилл лежал на подушках и потягивал кальян. Его глаза были полузакрыты.

Никита только что рассказал ему об увлечении отца:

– Ты понимаешь, если она его окрутит… Я просто какой-то лох.

– Да ладно! Расскажешь потом, каково это – быть лохом!

– Давай не ха-ха! Чего делать, а?

– Может, грохнем ее? Или его? Да, лучше его. Потому что на ее место может прийти другая, а на его – никто. Он завещание написал?

– Очень смешно, Кира, хватит уже сосать эту хрень, – Ник, проходя, выдернул кальянный мундштук из его рта.

– Эй! – Кирилл, привстав на руках, сел по-турецки. – Чего ты дергаешься?

– А ты бы не дергался? Кир, надо что-то делать.

– Есть идея! Давай прокурорского спросим?

– Сашку? О чем?

– Ну, они такие дела проворачивали, – Кирилл многозначительно поднял указательный палец вверх.

Никите идея не понравилась:

– Да, давай всему городу расскажем про мою историю.

– Прокурорский – это не весь город. Это всего лишь Сашка Лобанов, и папа у него – прокурор.

– Вообще не вижу связи.

– Ну и хорошо. Слушай, я жрать хочу. Поехали, прокатимся.

Кирилл позвонил в гараж:

– Але, выведи „ферари".

– Зачем? – Ник встрепенулся. – Ты же пьяный и обкуренный!

– Да пошел ты. Я в норме.

Ребята сели в машину. Никита нервничал. У Кирилла, при всем влиянии его отца, был условный срок. Он сбил женщину примерно в таком же состоянии. Но, видимо, его ничему не научил тот случай. Ник пристегнулся. Кирилл заметил насмешливо:

– Памперс дать, братуха?

– Да пошел ты!

– Позвони телочкам, скажи, что подъезжаем.

Все последние месяцы Алина проводила на стройке. Она была в курсе каждой мелочи. В эти же дни она поняла, что не станет больше терпеть боссов, перед которыми надо отчитываться. Собственные деньги, собственные проекты, собственные ошибки – только так. Ранним утром, как обычно, Алина приехала на стройку. Рабочие из разных компаний занимались благоустройством территории, укладывая тротуарную плитку и высаживая кусты зелени перед входом в здание. Алина встала перед своим детищем и, как завороженная, смотрела на него:

– Я сделала это!

Андрею позвонили после обеда по телефону. Мужской голос, не представившись, доложил:

– Завтра передача объекта.

– Спасибо.

Андрей положил ручку на стол и, закинув обе руки за голову, откинулся на спинку кресла, оттолкнувшись ногами от пола, отъехал к окну. Чертовка моя. Молодчина! Он гордился ею. Но в то же время нарастало раздражение. Упрямство – не самая положительная черта ее характера. Но он ждал, а пока загрузил себя работой, возобновил занятия спортом со своим личным тренером и сократил неформальное общение с Кирой, потому что перестал получать удовольствие. В его жизни, конечно, присутствовали женщины, но не часто, и всегда незнакомые. Он целенаправленно избегал каких-либо привязанностей. Про себя посмеивался, что, если так пойдет и дальше, он вполне сможет стать идеальным мужем.

Ранним утром Алина вышла на пробежку, затем, приняв душ, собралась и поехала в офис. В одиннадцать двадцать две получила эсэмэску: «Я горжусь тобой, малыш». Алина удовлетворенно зарделась. Как сильно она не хотела, чтобы он узнал о ее поражении, с той же силой она жаждала, чтобы он узнал о ее успехе. Он узнал и написал: «Я горжусь тобой, малыш». Все утро Алина размышляла, отвечать или нет. Решила не отвечать: захотел написать – написал. Написал, как друг, в этой короткой записке никакого подтекста не было. Если она ответит, может завязаться переписка, которая ни к чему не приведет, кроме того, что выбьет ее из колеи, в которую она себя с таким трудом поставила. После подписания всех документов с символической передачей ключей, когда Алина осталась одна в кабинете, заперев дверь, она заплакала. Это были слезы отчаяния и победы. Такими слезами плачут спортсмены – от усталости и стоя на пьедестале в краткие моменты триумфа. Она вытерла слезы, еще раз прочитала эсэмэску, потом еще раз. Постучали в дверь. Алина подошла к двери и повернула ключ.

– Это я, – вошел Гриша с огромным букетом розовых роз.

– Все так круто, – он поцеловал ее в щеку. – Поехали?

Алина кивнула:

– Да.

Отмечали скромно, только самые близкие. Однажды Полницкий ей сказал: «У меня совершенно нет друзей, потому что ни один человек не смог порадоваться моему успеху. Горе разделить – да, сколько хочешь, а вот радость…» Как хорошо, что у нее есть Лика и Нина. В конце вечера Алина поблагодарила всех за поддержку, не удержавшись от обещаний:

– Обещаю, что это только начало и впереди много интересных проектов, которые мы с моим партнером обязательно реализуем!

Ночью она безутешно рыдала в подушку. Сказались стресс, душевная пустота и напряжение последних месяцев. Она вынуждена была признаться, что ждала его, ждала эффектного появления или хотя бы букета цветов с посыльным. Но он не пришел, вместо этого короткая утренняя эсэмэска, слова которой к вечеру приобрели для нее совершенно иной смысл. У него нет необходимости встречаться с ней. Я горжусь тобой, малыш, у меня все прекрасно, рад, что у тебя тоже. Как-то так…

Андрей посмотрел на часы, половина двенадцатого ночи, скорее всего, вечеринка закончилась, и какой-нибудь мужчина, проявив чудеса дипломатии, проводил ее домой. А может быть, даже поднялся на чашку кофе. А ведь он рассчитывал получить приглашение. Увы, госпожа гордячка не удостоила его вниманием. Алина пробуждала в нем чувства, о существовании которых он не знал раньше, среди прочих оказалась и ревность. Изматывающее, между прочим, состояние. Официант незаметно заменил пустой бокал на полный. Многочисленные гости в зале наслаждались игрой прославленной пианистки. Но Димчинко был необычно мрачен и чем-то расстроен. Под музыку Прокофьева и охлажденный до правильной температуры виски Андрей вспоминал, как первый раз в гостиничном номере она с тревожным нетерпением объясняла, что она «не такая», хотя оба понимали, что она хочет его не меньше, чем он ее.

– На самом деле я простой бизнесмен, – изрядно захмелев, объяснил он подошедшему официанту. – Я всегда работал – и днем, и ночью. Ну, понимаешь, дела, переговоры, сделки. Словом, я ее люблю.

– Да, конечно, – почтительно кивнул официант.

– Ты меня знаешь?

Мальчик-официант покачал головой и ответил:

– Нет, простите, – он бы нарушил правила, если бы ответил утвердительно.

– Ну, хорошо, иди, – Андрей неопределенно махнул рукой.

Как-то, когда они расположились в доме, на ковре у камина, он лег на нее и начал целовать сильнее и торопливей, чем когда-либо прежде.