Любовница на двоих, или История одного счастья - Юлия Шилова

— Не какие-то, а большие. Всю жизнь мой братбыл везунчиком, а я неудачником. Он бы., богат. Его бизнес процветал. Лучшиемашины лучшие рестораны, лучшие курорты, лучшие женщины… А что имел я?! Нихрена!

— Но ведь он заработал все это своим горбом!

— Ни горбом, а везением.

— На одном везении далеко не уедешь. Нужентитанический труд.

— Послушай, заткнись!

Я посмотрела на часы, вмонтированные впереднюю панель, и издала пронзительный крик:

— Игорь, уже ровно девять часов! Мы можемуспеть. Мы можем все остановить. Ты покаешься, и твой брат обязательно тебяпростит.

— Заткнись, я сказал, пока я сам тебя незаткнул!!!

Я сходила с ума от беспомощности, кусала губыдо крови, но не чувствовала боли. Через несколько минут моего любимого не будетв живых… Закрыла глаза и спросила обреченным голосом:

— Куда ты меня везешь?

— Я везу тебя умирать, — спокойно ответилИгорь.

— Ты хочешь меня убить?

— Что-то вроде того.

Часы показали половину десятого. Мы подъехалик крутому обрыву. Неподалеку был лес. Ни людей, ни домов вокруг. Заглушивмотор, Игорь мельком взглянул на часы и нагло ухмыльнулся:

— Ну вот и все.

— Не понимаю, чему ты радуешься…

— И не поймешь. Дело сделано. Осталось толькоубрать свидетельницу.

— Это ты про меня?

— Про тебя, милая, про тебя. Можешь выйти измашины и немного проветриться.

— Зачем?

— Тебе не хочется подышать свежим воздухом?

— Нет.

— Выходи!!! — прикрикнул он, с ненавистьюглядя на меня.

— Не выйду. Что ты хочешь со мной сделать?!

— Выстрелить тебе в затылок и сбросить ообрыва. Посмотри вниз, там река. Очень удобно. Дешево и сердито. В реке тебявряд ли будут искать. Пошла вон из машины!

Я тихонько всхлипнула и вышла, смотря вниз. Отвысоты у меня закружилась голова, и я шагнула назад.

— Ну что страшно?! — Игорь сидел в машине,курил и смотрел на меня.

— Страшно.

— Сигарету докурю, будет еще страшнее Ондостал из «бардачка» пистолет, снял его с предохранителя и вышел из машины.

— Игорь, может, ты меня отпустишь?

— Еще скажи, что ты никому ничего нерасскажешь…

— Я и правда никому не скажу.

— Не сомневаюсь, потому что мертвые неговорят. Самый лучший свидетель — это мертвый свидетель.

Неожиданно он наклонился к машине.

— Вот, бляха муха, колесо, что ли, спустило?!— Он выругался и почесал затылок дулом пистолета.

Судьба подарила мне мимолетный шанс, которыйвряд ли повторится. Пригодились те приемчики самообороны, которым меня училзнакомый парень во времена моей юности. Он ставил меня перед собой и говорил:«Если какой-то подонок решил тебя изнасиловать, бей его именно так…»

Ударив Игоря по почкам что было сил, иувидела, что он наклонился еще больше и чуть было не задохнулся. Тут же яударила второй раз — по тому месту, от боли в котором долго не могутопомниться. Встав на колени, Игорь нажал на курок, но рука его дрожала и пуляне задела меня. Третий удар пришелся по голове и заставил Игоря свалиться"на землю Обматерив весь белый свет, он пытался выстрелить еще раз, но не смог.Ударив его ногой прямо в лицо, я выхватила у него пистолет и выстрелила ему вголову. Затем подтащила его к обрыву и столкнула вниз… Когда он упал, не былослышно ни звука. Рыдая в голос, я стала бить по капоту машины кулаками. Японимала, что больше нет моего любимого, нет и уже никогда не будет».

Не знаю, сколько времени я пролежала на этомкапоте, когда начало светать, я подняла голову и подумала о том, что мне большенекуда идти, некуда торопиться. Меня никто и нигде не ждет. У меня нет дочери,нет любимого мужчины. У меня ничего нет…

Порывшись в «бардачке», я достала кожануюбарсетку. Какие-то банковские бумаги — счета, кредитки… Все это уже не имелозначения, взяв барсетку, я пошла вдоль трассы. Шла долго. Совсем рассвело. Мимоменя проносились машины. Некоторые просто сигналили, а некоторыеостанавливались и предлагали подбросить. Наконец в одну из них я села, сказавпри этом одну-единственную фразу:— Улица Академика Скрябина-Водитель вез меня,пока ему было со мной по пути. Затем новая попутка, а затем еще и ещё. Зачем ятуда ехала? Не знаю. Наверно, затем, чтобы увидеть все еще раз. Этот протертыйстаринный диван — ложе нашей любви… Обшарпанные стены, допотопную ванну — Чтобыпоцеловать бабу Глашу, сказать, что она чудная, добрая, очень хорошая, а потомуйти навсегда…

Подойдя к квартире, я попробовала толкнутьдверь и удивилась — она была открыта. Наверно, тут уже пребывала милиция и всемизвестно о гибели Саши. Милиция… Мне совсем нежелательно с ней встречаться.Хотя какое »то теперь имеет значение? Никакого.

Пройдя по длинному темному коридору, язаглянула в комнату и смахнула выступившие слезы. На все это было больносмотреть. Как же больно. Здесь мы спали, здесь занимались любовью, здесьсидели, обнявшись, на полу, а здесь целовались, стоя у окна… Бросив барсетку надиван, я подошла к Сашиному пиджаку, висящему на стуле, прижала к груди егорукав, прошептала:

— Эх, Сашка, Сашенька, что же ты наделал?! Нучто же ты наделал?!

Почувствовав что-то странное, я выпустиларукав, посмотрела на пиджак и в испуге отпрянула. Если не ошибаюсь, утром,когда Сашка уходил на так называемую работу, он был именно в этом пиджаке! Аможет, их у него два?! Хотя нет, второго я не видела… Сердце бешенозаколотилось, я выскочила из комнаты, чтобы найти бабу Глашу. В коридоре яуслышала голоса, доносящиеся из кухни. Замерев на мгновение, я побежала.Побежала! Г обежала? Побежала, потому что один из этих голосов принадлежалСашке…