Косово Поле. Россия - Дмитрий Черкасов

Пожадничал, уродец, не снял нормальный склад с нормальной сигнализацией – и на тебе!

Не только десяток чеченов замочили, по и оружие в руки ментов попало.

Главное – непонятно кто.

Один из участников боя поведал Пенькову, что нападавших было человек десять, все как на подбор, двухметровые и одетые в черные комбинезоны.

У страха глаза велики.

– Что сказали мусора? – прошипел Юлик, уставившись на сжавшегося в кресле Руслана.

– Говорят, рано делать выводы...

– Идиот! Я тебя не об этом спрашиваю! Кто стуканул в мусарню?

– Соседи. Как пальба началась, так и позвонили. Там же дома недалеко... И станция.

– Почему никто не видел нападавших?

– Это ты не у меня узнавай. – Пеньков приосанился. – Это твои друзья, ты с ними вопросы решал, .. Мое дело было груз доставить.

– А кто склад снял?

– Ну, я... Но не я ж охрану нанимал. Они сами.

– Ты понимаешь, что попал на бабки?

– На какие бабки? – встрепенулся худосочный журналист – Ты сам виноват! Не думай, что я за тебя отвечать буду! Приедет Адамыч, я всё расскажу!

– Ах ты, педовка! – Юлик схватил руку Пенькова, закрутил и ткнул его лицом в палитру со свежей краской. – Расскажешь, гомик недорезанный?!

– Отпусти! – взвизгнул Пеньков и закашлялся.

Разошедшийся Рыбаковский с наслаждением схватил журналиста за волосы и несколько раз стукнул носом об стол, раскровянив нос.

Руслан засучил ножками и разрыдался.

Юлий брезгливо отшвырнул от себя измазанного красно-желто-синим Пенькова и вытер руки тряпкой.

– Слушай внимательно! Повторять не буду! Виноваты сами чечены. У них там была какая-то стычка, они и начали стрельбу. Кто, что – мы не в курсе. Ясно?

– Адамыч не поверит. – проскулил избитый педераст.

– Поверит, никуда не денется! Нас там не было. А что черпожопые базарят – их дело. Своих покрывают. Мы свое сделали... Где сейчас Абу?

– Убит...

– Вот и хорошо! Значит, так. Склад нашел он. Ты только арендовал. Ты предлагал ему другое место, но он не согласился.

– Я-я-ясно...

– Подбери сопли! Дальше – денег нам Абу передать не успел. Понял?

– Ага, – на разбитом лице Пенькова появилось подобие улыбки.

Сто пятьдесят тысяч долларов можно было оставить себе.

По семьдесят пять на брата.

Руслан попытался сесть.

– Тебе – тридцатник, – заявил Рыбаковский.

– Почему?

– Больше не заработал.

– Так не честно, – слабым голосом возразил журналист. – Я рисковал больше тебя...

– Перебьешься. А попробуешь вякнуть – мамашу свою убогую будешь по кускам от стен отскребывать. Вместе с костылями ейными...

Пеньков опять зарыдал. Юлик швырнул ему в лицо грязную тряпку и пошел к двери.

– Рожу вытри! И помни, что я тебе сказал... Слово скажешь – я историю с Гадиной наружу вытащу. Сядешь сразу.

– Галю не трожь! – патетически воскликнул Руслан.

– Ишь ты! – криво ухмыльнулся Рыбаковский. – Голосок прорезался... Я тебя предупредил, дальше сам сообразишь. Материалы по убийству и твоей роли в нем у надежного человека – Вместе с фамилиями. И полиэтилен из-под бабок с твоими отпечатками тоже у меня. И бандерольки банковские. И свидетель есть, как ты в аэропорту перед прилетом Гали звонил по сотовому...

– Гильбович, сука! – Пеньков залился слезами.

– И не только он, – Юлик ткнул Руслана носком ботинка под ребра. – Так что в случае чего – вешайся.

– Какой же он подонок! – журналист никак не мог успокоиться.

– Такой же, как и ты, – Рыба конскому надоела истерика Пенькова– Иди умойся... И не забудь, что тебе еще сегодня с Артемьевым встречаться...

Когда за старшим товарищем закрылась дверь, Руслан перевернулся на живот и стал жалобно и обреченно голосить, колотя кулачками по полу.

– Кондиционер, говоришь? – Бобровский протер стекла очков. – И больше ничего?

На “ты” они перешли через три минуты нормального разговора.

Майор вкратце изложил, как он вышел на Рокотова., а тот в качестве ответного слова сообщил неизвестные Григорию подробности охоты за ядерным устройством.

Бобровскому чуть не стало плохо с сердцем.

Самое смешное, что сотрудник ГРУ оказался в абсолютно том же, что и Владислав, положении. В блуждающую без надзора атомную бомбу никто не поверит. Особенно, если единственными доказательствами ее существования являются сомнительная фотография и рассказ безумца, которого, согласно документам, нет на этом свете.

– Где бумаги, что ты взял из офиса этого чеченца?

– Дома.

– Поехали. Будем искать не там, где они ее прячут, а там, куда устройство должны привезти. Это наш единственный выход...

Рокотов согласно кивнул.

Доктор Лоуренс Фишборн ссыпал остатки ланча в приготовленный бумажный кулек, вытащил неизменную сигару и с довольным видом откинулся на скамейке.

Профессор Брукхеймер с хрустом потянулся.

– А знаете, коллега, – Фишборн выпустил клуб дыма, – ланчи на природе оказывают на пищеварение крайне благотворное влияние. Так что мы с вами правильно делаем, завтракая не в столовой, а здесь.

– У нас были на то причины.

– Логично. Но внешняя причина вызвала к жизни традицию.

– Разделяю ваше мнение, – Брукхеймер открыл бутылочку грейпфрутового сока. – Лично мое самочувствие, несмотря на все перипетии, только улучшилось... Жаль, что этого нельзя сказать про те проблемы, благодаря которым мы стали завтракать на природе.

– Не скажите. Программа по незаконному производству сложных протеинов свернута. И свернута окончательно. Я сегодня посмотрел последние отчеты геронтологичёского общества... Они неделю назад отказались от работ в этой области и перешли к другой тематике.

– Но это не значит, что направление зашло в тупик.

– Верно. Однако, коллега, сигнал получен. Те, кто за всем этим стоял, ощутили слишком большую опасность разоблачения, – доктор взмахнул рукой с зажатой между пальцами сигарой, – и здесь есть доля нашего участия. Лично меня такое положение вещей удовлетворяет.

– А вам не кажется, что вес это слишком просто разрешилось?

– Ну-у, мы же не знаем деталей... Помимо нас, как мне представляется, в противоборстве принимали участие еще многие люди. Немаловажную роль сыграл некто в Европе.