Калипсо - Ингар Йонсруд

Свен поднял брови, и Фредрик понял, что сделка была неофициальной.

– Директор был одним из информаторов Микаэля. Микаэль взял с собой внушительную сумму денег и водку, чтобы попытаться освободить его. В той части мира это был эффективный прием. Но проблема оказалась более… сложной, – сказал Свен.

После праздничного ужина в честь заключения сделки директора застали с дочерью военачальника. Видимо, девственницей. Директора крепко избили. Так что речь шла не о том, сколько денег Микаэлю Морениусу выложить на стол, чтобы спасти своего земляка. Речь шла о чести.

– Директором был Педер Расмуссен, – сказал Фредрик. Свен кивнул.

– Микаэль нашел женщину, которая приносила в камеру Расмуссену еду, и заплатил ей за то, чтобы она передала ему сообщение. Он спрятал бумажку в Утином сердце и повесил его ей на шею. В ту ночь загорелась конюшня военачальника. Охранники бросились тушить пожар, и Микаэлю удалось спасти Расмуссена. Они сбежали на джипе Микаэля.

– Значит, Расмуссен был перед ним в долгу?

– Более чем.

Когда Расмуссен вырвался на свободу, на нем не было Утиного сердца. Охрана обыскала его камеру.

– Они нашли украшение?

– Нет, потому что Педер Расмуссен был очень смекалистым. Он проглотил его.

На рассвете у них закончилось горючее. Морениус с Расмуссеном находились в нескольких милях от Волгограда, на юге России. В течение дня самочувствие Расмуссена ухудшилось. Раны от побоев воспалились, живот распирало. Микаэль наложил ему повязки и пошел искать бензин.

Свен и Юдит оставили машину возле старого промышленного здания в самом низу Грюнерлекка. Здесь через реку вел пешеходный мост. Свен замер на середине моста и, перегнувшись через перила, пристально посмотрел на бегущую в полынье воду. Ниже по течению вода ударялась о покрытую льдом скульптуру в виде лебедя. Его называли Членолебедем, потому что он похож именно на это. Задняя часть – на два яйца, а голова – на головку члена.

– Недалеко от места, где остановился джип, находилась березовая роща. Микаэль пошел по дороге, ведущей через лес, – продолжил Свен.

Довольно скоро Морениус заметил несколько машин, припаркованных на обочине. Как оказалось позже, принадлежащих группе охотников. Он успел только открутить крышку бензобака, как раздался выстрел.

– Дробь попала ему в плечо. Микаэлю пришлось что есть мочи уносить ноги и прятаться в лесу.

– Ранение было не серьезным?

– К счастью, они охотились за птицей. Через несколько дней ему удалось сесть на товарный поезд, идущий в Москву. За это время в ране уже распространилась инфекция. Руку пришлось ампутировать.

– А Педер Расмуссен?

– Он исчез.

На информацию о случившемся был наложен гриф «совершенно секретно». Поэтому, когда Морениус вернулся в Норвегию, он не мог рассказать своей жене, как потерял Утиное сердце. Сафира обвинила его в том, что он отдал его любовнице. Она считала, что это была русская балерина. Сафира была близка к тому, чтобы уйти от мужа. Но Морениус все же потерял руку, и она, отложив мрачные предположения в сторону, стала заботиться о нем.

– До того момента, как ей стало больно мочиться. Оказалось, что у нее гонорея. И у Микаэля тоже. Вот тогда она ушла от него.

Свен повернулся к Фредрику.

– Микаэль, видимо, заразился, когда перевязывал раны Расмуссена. Дочка военачальника оказалась не так уж невинна.

Постепенно Педер Расмуссен стерся из памяти. Но примерно год назад он отправил Морениусу письмо.

– Расмуссен написал, что Утиное сердце у него, и он хочет вернуть его, если только Микаэль его навестит. Он утверждал, что кое-что знает. Тайну, касающуюся государственной безопасности.

Солнце опустилось, и холодные тени деревьев на берегу дотянулись до них. Юдит молча слушала его повествование.

– Так мы связались с Леонидом Гусевым. Может быть, Микаэль поддался искушению? Может быть, он надеялся, что Утиное сердце когда-нибудь вернет ему Сафиру? – наконец сказала она.

Слабой улыбкой она сама ответила на свои вопросы.

– Конечно. Мы учли это. Но потом Гусева убили. Зачем было его убивать, если он говорил неправду?

– И доказательство того, что Гусев говорил правду, спрятано в Утином сердце, – констатировал Фредрик.

– Так сказал Гусев. Микаэль получил Утиное сердце в тот вечер, когда он исчез.

– Но… – начал Фредрик. – Если это украшение так важно, зачем Каин подарил его Лин?

– Потому что тот, кто приказал убить Микаэля, не знает тайну Утиного сердца. – сказала Юдит. – Поэтому так чертовски важно найти это украшение.

Она посмотрела на него с задумчивым видом.

– Что? – спросил Фредрик.

– Наверное, вам лучше будет знать. У вас есть коллега. Я думаю, близкий коллега. Андреас Фигерас. Он обращался к нашему начальству. Довольно агрессивно. Он очевидно думает, что мы причастны к решению отпустить Расмуссена на свободу.

Фредрик провел рукой по перилам, и красивые снежинки полетели в реку. Он ударил кулаком, и осыпание превратилось в лавину.

– Но вы ведь не причастны? Ведь ни одна госслужба, какой бы секретной она ни была, не настолько глупа, чтобы отпустить на волю человека, убившего свою жену, подтолкнувшего к смерти своего сына и покушавшегося на полицейского. Так ведь?

Март 1992 года, Кольский полуостров, Россия

Наступил день. Облака рассеялись, и температура упала. Голубое небо над головой, фьорд королевского синего неба – под ногами. Но солдаты не видели этого. Они не видели ничего, кроме русского корвета «Заря», который сбавил скорость и медленно скользил мимо двух низких бетонных блоков перед базой лаборатории у подножья горы. На членах экипажа были противогазы. Как и на них самих.

В глубине фьорда Западная Лица склоны долины становились пологими и округлыми. Но здесь они были крутыми, с валунами и деревьями, сбросившими на зиму листву. Сюда и привел их Дикая норка. Здесь наверху, в осыпи, морские егеря залегли в укрытие. Эгон с Акселем сели на пост над долиной. Хейхе контролировал дорогу, по которой они пришли.

Густой дым, про который рассказал Норка, теперь стал тонкой серой лентой, идущей из одного из зданий. Только высоко над ними ветер сносил ее, и полоска изгибалась и исчезала в синеве.

Когда солнце опустилось, Норка пришел к Акселю и Эгону.

– База «Норд», – сказал он и сел. Снова это слово прозвучало так, словно должно было иметь особое значение. – Нетипичное название для российской военной базы, вам не кажется? Дело в том, что так немцы окрестили это место.

Аксель знал, что в этой местности в конце войны, здесь, на Мурманском фронте, мощными ударами Советов немцы были отброшены назад.