Зачем убивать дворецкого? Лакомый кусочек - Джорджетт Хейер

– Итак, что произошло? – нетерпеливо спросил Эмберли.

– Испоганил все дело этот инспектор, вот что.

– Послушайте, сержант, ну что вы все время смотрите на шлем? Никуда он не денется. Итак, что случилось? Давайте по порядку.

Губбинс глубоко вздохнул:

– Ну, мы, сэр, поехали в этот самый особняк, я и инспектор. И еще прихватили с собой двух констеблей. Нас впустил человек по фамилии Бейкер. О котором мы уже были наслышаны.

– Кстати, как его имя, Фрэнк? – вмешалась леди Мэттьюз. – Что-то я не припоминаю.

– Питерсон. Не думаю, что вы когда-нибудь видели его, тетя.

– Представь себе, видела, дорогой. Как-то была в Лондоне и заглянула к тебе на квартиру, когда тебя не оказалось дома. У меня прекрасная память на лица. Извините, что перебила, сержант.

– Ничего страшного, миледи, – заверил ее Губбинс. – Так вот, прибыли мы в этот особняк, и Питерсон проводил нас в библиотеку, где сидели мистер Фонтейн и мистер Кокрейн. Мистер Фонтейн был прямо сам не свой, но, увидев инспектора, и бровью не повел. Нет, кто угодно, только не он. Инспектор показал ему ордер, сказал, что арестует его по обвинению в покушении на убийство мисс Ширли Фонтейн, известной как Браун. Фонтейн передернулся, но все равно держал хвост пистолетом. Ну, тут я подмигнул инспектору – дескать, самое время надеть на него наручники. Но к сожалению, мистер Фрейзер не понял моего намека или сделал вид, что не понял, и, вместо того чтобы надеть на Фонтейна браслеты, а уж потом говорить, принялся объяснять, как все происходило, и что, мол, лично ему удалось раскрыть это дело. Короче, пустозвон он, вот кто. А когда инспектор объявил, что молодая леди спасена, Фонтейн тут же смекнул, что положение его безнадежное. Странное дело, сэр, но как только он услышал об этом, то испустил вздох облегчения. Мне показалось, что Фонтейн даже обрадовался. «Я не хотел, чтоб так получилось, – сказал он. – Просто вынужден был. Прошел через настоящий ад». А потом и говорит: «Чертовски рад, что все наконец закончилось». Прошу прощения, леди, за грубое слово, но он выразился именно так. Ну а потом еще и говорит: «Я пойду с вами, но должен кое-что захватить с собой». И идет к письменному столу. Мне, конечно, не по чину было воспротивиться этому, когда инспектор рядом, но я не сдержался. «Стойте, где стоите! – говорю ему я. – Мы сами достанем нужную вам вещь». А инспектор сразу гаркнул на меня, что не мое это дело и чтоб я не смел его учить, как себя вести. И все это в присутствии двух констеблей! Он, конечно, потом пожалел, что взял их с собой, потому как вскоре, на разборке с начальником полиции, они станут свидетелями, расскажут все, как было… Ну так вот. Подходит, значит, Фонтейн к письменному столу. Да любой дурак мог бы догадаться, что он замыслил! Открывает ящик, и не успели мы и ахнуть, как Фонтейн достает пистолет, приставляет ствол к виску и вышибает себе мозги!

– А Джоан, – вставил Кокрейн, – стояла в это время в дверях.

– Мне страшно жаль, – пробормотал Эмберли.

– Мне тоже, – сказала Ширли. – Знаю, что Джоан Фонтейн здесь совершенно ни при чем. Не хотелось бы, чтоб бедняжка страдала.

– Ну если уж речь зашла о Джоан, – самоуверенно заметил Кокрейн, – не думаю, что она будет так уж страдать. То есть я хотел сказать, Бэзил доводился ей не родным братом, а сводным. И она никогда не скрывала, что не очень-то с ним ладила. Нет, конечно, для нее это шок, жуткое зрелище и все такое, но я увезу ее из этого особняка, и все наладится. – Тут в голову ему пришла новая мысль: – Подождите… Получается, что теперь особняк принадлежит вам, я правильно понимаю?

Ширли неуверенно ответила, что, наверное, так оно и есть.

Мистер Кокрейн сразу повеселел.

– Что ж, это даже к лучшему. Лично я просто не переносил этого проклятого дома! Однако до сих пор так и не понял: за что убили Доусона и Коллинза? Какое они имели ко всему этому отношение? Давайте же, сержант, объясните! Похоже, вы все знаете. Раскройте нам тайну!

Губбинс заметил, что куда лучше это сделает мистер Эмберли. Тот необычайно вежливо попросил сержанта не скромничать.

Полицейский кашлянул и окинул его укоризненным взглядом:

– Я не большой мастер говорить, сэр. Ну и потом, боюсь, два момента так и остались для меня неясными.

– Фрэнк расскажет нам все, – заявила леди Мэттьюз. – Пусть кто-нибудь даст мистеру Кокрейну выпить. И сержанту – тоже. Или вам нельзя, сержант?

Губбинс призадумался. Можно, конечно, сослаться на то, что сейчас он не при исполнении, причем уже с шести вечера.

Эмберли прислонился спиной к камину и смотрел на Ширли сверху вниз, та сидела на диване рядом с леди Мэттьюз.

– Не думаю, что могу поведать вам всю историю, – начал он. – Есть тут пара моментов, о которых сержанту лучше не знать и не слышать. Или моему дяде…

– Но Фрэнк, дорогой, что за глупости! – раздраженно воскликнул сэр Хамфри. – Почему это я не могу выслушать всю историю целиком? Ты просто обязан рассказать все!

– Хочу, чтобы вы поняли: в этом случае мне пришлось бы разгласить тайну, поведать о некоторых противозаконных действиях и вынудить тем самым сержанта произвести еще два ареста.

Губбинс заулыбался:

– Вы, должно быть, шутите, сэр! Не знаю, что вы там натворили, но всегда говорил и буду говорить: вы настоящая гроза для преступников всех мастей.

– Гм… – буркнул Фрэнк.

Сержант, который к этому времени предпочел бы скорее сам совершить преступление, нежели оказаться не посвященным в суть дела, напомнил, что находится сейчас не при исполнении.

– И все, что вы скажете здесь, сэр, дальше не пойдет, – заверил он Эмберли.

– Что ж, прекрасно, – кивнул Фрэнк. И несколько секунд пыхтел трубкой, словно собираясь с мыслями. – Придется вернуться к самому началу. – Он достал из кармана измятый листок с завещанием и прочел вслух дату: – Подписано одиннадцатым января, два с половиной года тому назад, как раз тогда Джаспер Фонтейн и составил новое завещание. Вот оно, перед вами. Он написал его собственноручно на стандартном листке писчей бумаги, а засвидетельствовано оно было дворецким Доусоном и камердинером Коллинзом. Согласно этому завещанию, он оставлял все своему внуку Марку, а если тот не сможет по каким-либо причинам вступить в права наследства, оно переходило его внучке Ширли. Из всего этого я сделал вывод, что Джаспер Фонтейн лишь незадолго до смерти узнал об их существовании. Или, возможно, просто передумал в пользу брата и сестры. Такое тоже случается. Вся его собственность переходила Марку Фонтейну, а сумма в десять тысяч фунтов – его племяннику Бэзилу, который, согласно предыдущему завещанию, должен был унаследовать все. Я выяснил, что Джаспер Фонтейн скончался через пять дней после этого, а потому сей документ не успел попасть к стряпчим. Очевидно, Джаспер Фонтейн, очень торопился, знал, что смерть его близка. Как именно, я не знаю, но завещание оказалось в руках двух его слуг. Видимо, они решили порвать его на две половинки и спрятать. Дворецкий хранил у себя одну половинку, а камердинер – вторую. Бэзил Фонтейн унаследовал все состояние Джаспера, согласно предыдущему завещанию, и наверняка эти двое стали шантажировать его. Показали новое завещание и потребовали вознаграждения. – Тут он умолк и взглянул на Ширли. – Ты должна рассказать нам, почему к тебе обратился Доусон.