Меч эльфов. Рыцарь из рода Других - Бернхард Хеннен

Его льняная рубаха была почти такой же тонкой, как шелк. Широкий кружевной воротник лежал поверх нагрудника. Единственным украшением элегантного белого плаща было вышитое стилизованное Древо Крови. Шляпы Друстан просто не нашел. Он провел в гавани целое утро, примеряя головные уборы. Но белая, с пышным оперением, казалась ему немного чересчур… а все остальные просто не подошли.

— Чего мы ждем? — поинтересовалась Лилианна.

Она тоже была одета празднично, но гораздо менее торжественно. По ее черным сапогам было хорошо видно, что они у нее еще со времен сражений в Друсне: кожа потрескалась, лопнувший шов держался на двух булавках. Рубаха и брюки были белыми, так же как и у Друстана. Женщина-рыцарь тоже отполировала нагрудник, но это не скрывало глубоких вмятин — следов многочисленных битв.

Друстан завидовал своему капитану из-за кинжала и рапиры. Старая фетровая шляпа Лилианны была украшена новыми перьями и делала ее дерзко прелестной.

— Ну? — вызывающе взглянула на него Лилианна. — Светает. Мы опоздаем. Твоя невеста еще решит, что ты передумал.

Друстан смущенно подергал свои слишком узкие брюки.

— Да, пойдем. — Он так хотел этой свадьбы, хотел снова жить с Жюстиной под одной крышей.

С тех пор как она ушла, он понял, как сильно обогащала она его жизнь. И ему стало стыдно того, как плохо обращался он с ней в Вороньей башне. Он все исправит!

— Не делай такое лицо, будто тебя пригласили на твою же собственную казнь.

Магистр заставил себя улыбнуться. Он боялся, что Жюстина все еще видит его таким, каким он был когда-то. Боялся он и того, что не очень-то сильно изменился… Кто он на самом деле? Друстан, предназначение которого — помогать юным послушникам отыскать свою дорогу в жизни? Или отчаявшийся калека, трусливо прячущийся за щитом цинизма?

До западного крыла они добрались слишком быстро. Друстан стоял перед дверью и колебался. Изнутри не доносилось ни звука. Что, если Жюстина знает его лучше, чем он сам? Если она знает, кто он на самом деле…

Он распахнул двери.

Комната была пуста. Кровать аккуратно застелена. Под окном — сундук с одеждой. Друстан еще ощущал ее запах.

Магистру пришлось ухватиться за дверную раму. Ему показалось, что земля внезапно ушла у него из-под ног.

— Вероятно, она уже отправилась к палаткам.

Голос Лилианны доносился словно издалека. Но он знает, что произошло. Она бросила его. Убежала от чудовища, живущего в нем, которое иногда успокаивалось, но никогда не уходило.

Лилианна вошла в комнату. Открыла сундук с платьями. Друстан услышал, как она вздохнула.

— Ее платья и другие вещи здесь. Пойдем-ка, поищем ее возле палаток. Мы опоздаем. Только и всего.

Магистр печально покачал головой. Все это ей уже не нужно. Ее подвенечное платье и нить жемчуга стоили целое состояние. В Друсне на них она могла бы купить себе небольшое поместье. Он цинично улыбнулся. Он подарил ей свободу, о которой она, наверное, мечтала всегда. И он должен быть ей благодарен за то, что она показала ему, кто он на самом деле.

— Ты идешь?

Лилианна вопросительно смотрела на него.

— Иди вперед, я подойду к палаткам. Мне нужно побыть одному. Недолго. Со мной все хорошо, — солгал он недрогнувшим голосом.

Женщина-рыцарь холодно улыбнулась.

— Не делай этого, — сказала она. Внезапно ее лицо посуровело, стало будто недосягаемым. Шрам, разделявший ее правую бровь и щеку, выделялся на загорелой коже. — Неважно, что у тебя на душе, у тебя есть обязанности по отношению к послушникам. Если ты желаешь сходить с ума, — твое дело, но не бросай их на произвол судьбы! А я поищу Жюстину.

Друстан сжал губы. Он не мог пойти к палаткам. Он едва держал себя в руках… Нет, он не даст слабину, не разразится там слезами. Он возьмет бутылочку вина, нет, лучше сразу две. Потом он ляжет в постель, которая еще пахнет Жюстиной, и будет пить до тех пор, пока боль не притупится.

Туман охватил землю, словно тысячерукий кракен. От моря и от леса протягивал он свои белые щупальца далеко на полуостров, обнимая замок. Олловейн вылетел на разведку впереди стаи орлов. Златокрылая принесла плохие известия. Солнцеокий исчез, а она доложила о множестве воронов, которые летали в необычное время. Неужели люди знают, что они идут?

Среди широких полос тумана он заметил празднично украшенную лужайку и палатки. По ней деловито сновали темные фигурки. Тученырь летал так высоко, что не стоило бояться быть обнаруженным. Кроме того, эльф сплел заклинание, позволявшее ему слиться с небом для чужих глаз.

Олловейн висел на стропах под брюхом черноспинного орла. Пристегнутый вплотную к густым перьям, он едва мог повернуть голову. Только руки были свободны, чтобы в момент приземления отделить предохранительные крючки.

Эльфу, чтобы взглянуть на восток, пришлось болезненно вывернуть шею. Там над прибрежными горами медленно всходило солнце: огненно-красный шар в бледных клубах облаков. Скоро светило прогонит туман. Ветер свежел.

— Где же ты, Гисхильда? — прошептал мастер меча. — Где они держат тебя? — Интересно, что узнала Сильвина? Она была здесь, совсем одна… Олловейну хотелось, чтобы она была в его отряде. А она умерла так же, как жила. Одна.

Мои братья по гнезду скоро будут здесь.

Олловейн вздрогнул. Даже после продолжительного общения с орлами, он не сумел привыкнуть к тому, что их голоса проникают в его мысли. Эльф отчетливо ощущал беспокойство короля черноспинных орлов.

Мастер меча выругался. Он не хочет давать бой здесь. Не хочет устраивать резню в школе, пусть в ней и готовят их будущих врагов. Он понимал ненависть Эмерелль. Она так и не простила рыцарям погибших на коронации Роксанны. Олловейн понимал, но одобрить чувства королевы не мог. И сожалел о том, что вспылив не попытался отговорить ее терпеливо и последовательно.

Олловейн посмотрел в туман. Он не хотел становиться оружием ненависти Эмерелль. Но если бы он ослушался, командование перешло бы к Тирану, а это из рук вон плохо. Мастер меча со своими воинами должен нанести быстрый и решительный удар, чтобы стычка не переросла в в полномасштабное сражение. В первые минуты атаки, пока враг будет ошеломлен, они должны проникнуть в темницы. Эльф мысленно обратился к большой птице: «Ты видишь место в замке, подходящее для посадки?»

Твое сердце и разум не едины, мастер меча.

Олловейн застонал. Не самый подходящий момент, чтобы пускаться в философские споры с птицей, пусть даже эта птица является королем своего народа.

«Подходящий для нападения миг, — подумал Олловейн. — Туман дает нам лучшее прикрытие, чем горшки с дымом. Мы застигнем их врасплох и заберем девочку».

А если она не там, где ты собираешься ее искать? — настаивал голос у него в голове.