Железная вдова - Сиран Джей Чжао

Я сделаю все что угодно, чтобы остановить это. Но пламя все жжет, и жжет, и жжет…

Я вздрагиваю и с криком вырываю себя из сна. Проходит несколько секунд, прежде чем включаются зрение, слух и обоняние.

Простыня, сияющая в лунном свете. Тепло Ичжи вокруг меня. Городские огни где-то далеко под балконом. Ни Ань Лушаня, ни железного стула. Трогаю горло, двигаю подбородком, заглатываю большие порции воздуха.

– Что с тобой? – шепчет Ичжи, приподнимаясь на локте и моргая спросонья.

– Ничего, всего лишь… – Язык пересыхает. Холодный ужас растекается по венам, тем самым, что несколько мгновений назад разносили жидкое пламя.

Всего лишь кошмар?

Или…

Отбрасываю шелковое покрывало и пододвигаюсь к своему креслу, стиснув зубы от боли, но я слишком взвинчена, чтобы соблюдать осторожность. Ичжи вскакивает, помогает мне, сыплет вопросами, но я не дам ему ответов, пока не получу их сама.

Короткая поездка по коридору приводит меня к комнате Шиминя. Трясу латунную ручку. Заперто.

Колочу в дверь, пока в щели под ней не загорается свет и не раздается звук приближающихся тяжелых шагов.

Клик.

Янтарный свет бьет мне в лицо, вынуждая зажмуриться. Потом в нем проявляется Шиминь – глаза заспанные, короткие волосы торчат во все стороны.

Вопрос, который мне нужно задать, рвется из меня, но все же застревает в гортани. Я не могу его выговорить. Не могу сделать кошмар реальностью.

– Что происходит? – Шиминь силится держать глаза открытыми.

– У меня… мне приснился сон, – говорю я, надеясь, что он закатит глаза и захлопнет дверь перед моим носом. – Меня привязали к железному стулу. Раскрепили рот бритвами. Засунули резиновую трубку в горло. Ань Лушань стал заливать…

Дикая паника наполняет глаза Шиминя.

– Прекрати!

У меня холодеет все тело.

– Они насильно приучили тебя к спиртному, – произношу я пустым от ужаса голосом.

Ладонь Ичжи, который стоит около меня, взлетает ко рту.

В моем мозгу словно рушится некий барьер, и разум наводняют чужие воспоминания. Я вижу, сколько раз Шиминю пришлось пройти через это, чтобы его подсадили на алкоголь. Вижу, как они скрутили его волю, добившись того, чтобы он сам хватался за бутылку. Ощущаю горячий, мучительный туман дней и ночей, проведенных на холодном полу карцера.

Мое лицо пульсирует от какого-то едкого чувства, одновременно слишком горячего и слишком холодного.

Шиминь смотрит сквозь меня, словно мыслями он где-то в другом месте. Затем встряхивается и пытается закрыть дверь.

Я хватаюсь за нее обеими руками.

– ПОЧЕМУ ТЫ НАМ НЕ РАССКАЗАЛ? – кричу я.

– А это имеет значение? – с неожиданной резкостью огрызается он из-за наполовину закрытой двери.

– Да! Это означает, что ты боролся с военными упорнее, чем я думала!

Другие образы мельтешат в моей голове, образы, от которых я в свое время отмахнулась. Стилет из книжных страниц. Заточка, сделанная из стекла его собственных очков.

– Боролся, – горько усмехается он. – Вся моя борьба не вернет их обратно!

Их. Девушек.

В желудке все переворачивается, я едва успеваю сдержать позыв к рвоте.

– Мне жаль… – Мой голос прерывается от подступающих рыданий. – Прости меня! За все мои нападки…

Его рука крепче сжимает дверную раму.

– Это ничего. Это… ладно, не важно. – Он снова толкает дверь.

– Подожди! – Я сильнее налегаю на нее.

– Ну что еще? Сказал же – все хорошо! Уходи!

– Шиминь, – выдыхает Ичжи.

Сопротивление прекращается. Дверь открывается шире, и теперь Шиминя опять можно видеть всего целиком.

Просто невероятно, как одним тихим словом Ичжи способен добиться того, что неподвластно мне, сколько бы сил я ни прикладывала.

Парни смотрят друг на друга. Ичжи прикасается к локтю Шиминя. Локоть слегка дергается, но Шиминь не отстраняется.

– Шиминь, помни, пожалуйста, что своими боевыми подвигами ты защитил множество жизней. – Свет из комнаты пляшет в глазах Ичжи золотыми искорками. – И не только тех, что за Великой стеной, но и тех, что в хризалидах. Ты расправлялся в одиночку с целыми стадами хундунов. Твоя борьба не бессмысленна.

Шиминь уставляется в пол, опустив плечи. Он явно чего-то недоговаривает.

– Мы на твоей стороне, – продолжает Ичжи. – Мы верим в тебя. Мы сможем освободить Чжоу и спасти еще больше жизней. Вместе.

Шиминь нерешительно поднимает голову.

Но тут его взгляд, перескочив с меня на Ичжи и обратно, заостряется. Похоже, он все понял.

Обнаруживаю, что в какой-то момент ухватила другую руку Ичжи. И я остро осознаю, как это выглядит в глазах Шиминя. Так, как оно и есть. Мы с Ичжи приходим к нему вместе посреди ночи.

– Да. Я понимаю. – Лицо Шиминя становится твердым и холодным как камень. – Не надо устраивать представление, разыгрывая жалость ко мне. Уходите. Идите и наслаждайтесь счастьем!

Он захлопывает дверь перед нашими носами.

Шиминь кладет руку в доспехах на клюв Красной Птицы, и по тому прокатывается багровая волна ци. По мысленной команде пилота клюв раскрывается. Шиминь запрыгивает внутрь и останавливается, упираясь одной рукой в верхнюю часть клюва, словно мифический гигант Паньгу, отделяющий небо от земли.

Я не знаю, как с ним разговаривать после того, как правда выплыла наружу, но деваться некуда – у нас фотосессии, и я заставляю себя с ним сотрудничать. Точно так же и ему, должно быть, приходится заставлять себя жить в мутном смешении правды и лжи, в которое я его втянула. Я просто еще один человек в длинной череде тех, кто использовал его как свое орудие.

Не знаю, как это исправить. Не знаю, что сделать, чтобы вернуть все обратно. Вряд ли извинения помогут после того, что я натворила и что сказала. Мы увязли по самую макушку.

Если не считать нескольких белых облачков над хундунской глушью прямо по курсу, небо голубое и достаточно яркое, чтобы окружить все, что попадает в поле моего зрения, слабой золотой аурой. Наш фотограф делает этот снимок с помощью жужжащего видеодрона. Следуя его инструкциям в наушнике, я взмахиваю крыльями, поворачиваюсь в воздухе и сажусь на краю раскрытого клюва Птицы. Хотя лучшие доктора в Хуася не вылечили мою огнестрельную рану полностью, мне не так уж и больно, если я в дух-доспехах.

Когда горожане женятся, они берут напрокат красивую одежду и делают целую кучу фотоснимков для памятного альбома. Коронация Пары, по сути, – это свадьба пилотов, так что лучшего повода для попадания в заголовки не придумать. Прошедшие две недели мы провели в постоянных фотосессиях.