Адепт - Адам Пшехшта

Из реторты донеслось тихое хныканье, через минуту оно перешло в невразумительное бормотание, как у засыпающего ребенка. Рудницкий выключил свет и старательно закрыл двери на ключ.

* * *

Карета остановилась перед Королевским замком, и Рудницкий нервно ослабил галстук. Самарин стукнул его по руке.

– Не трогай! Ты не можешь появиться на аудиенции расхристанный, а я не поправлю тебе галстук. Это виндзорский узел. Никогда не умел его завязывать.

Алхимик хмыкнул. Этот галстук завязала ему Анастасия. Еще одна дружеская услуга, ничего больше. После того как она соблазнила его в карете, девушка четко дала понять, что не желает никакой близости. А Рудницкий предпочитал не проверять, чем может закончиться игнорирование такой просьбы…

У входа их ждал высокий, худой офицер с суровым, словно вытесанным из гранита, лицом.

– Это Алексеев. Адъютант генерал-губернатора, – прошептал Самарин.

– Ваше Превосходительство, господин великий магистр, – вежливо поклонился капитан. – Его Сиятельство ждет вас.

Рудницкий нечасто бывал в замке, однако быстро понял, что офицер ведет их не в зал для аудиенций. Они прошли в западное крыло и через минуту остановились перед дверями с загадочной табличкой с надписью: «Петр Георгиевич Драгунов, генерал кавалерии». Похоже, генерал-губернатор решил принять их в своем кабинете.

После короткого приветствия Драгунов передал слово алхимику. Видя нетерпение собеседника, Рудницкий решил не тянуть время.

– Несколько дней назад был убит ваш предшественник, Ваше Сиятельство. Нападение совершили мои земляки, троих из них схватили. Военный суд приговорил их к смертной казни, приговор должен быть приведен в исполнение послезавтра.

– Вы решили процитировать мне донесение? – грубо спросил россиянин.

– Нет, – холодно ответил Рудницкий. – У меня есть предложение. Прошу, отмените казнь.

Лицо Драгунова застыло, словно его покрыла невидимая корка льда, и губернатор показал на двери.

– Аудиенция закончена! – гневно заявил он.

– Вы могли бы спросить, что я предлагаю взамен! – с раздражением процедил Рудницкий.

– Ваше Сиятельство, прошу, выслушайте моего друга, господина Рудницкого, – вмешался Самарин. – Как великий магистр гильдии Серебряного Замка, он мог бы подсказать нам определенные… решения.

Драгунов стиснул зубы, на его щеках заходили желваки, но все же он нехотя кивнул.

– Вам не хватает первичной материи, – быстро сказал Рудницкий. – Без нее вы не сможете справиться с демонами. Ваши маги и алхимики или взбунтовались, или убиты, а склады разворованы. Я предлагаю вам пятьдесят лотов[14] первичной материи. Шестьсот восемьдесят три грамма! Этого хватит, чтобы остановить беспорядки в Москве и Петербурге.

– Я должен поверить, что какая-то провинциальная ложа имеет то, чего не хватает алхимикам Империи?! – взорвался Драгунов. – И как вы себе это представляете? Я должен освободить убийц генерала Скалона?

Рудницкий пожал плечами и поднялся.

– Вы правы, ваше сиятельство, нам действительно не о чем разговаривать. Я не позволю себя оскорблять, а судьба этой троицы меня не волнует, я пришел только из-за чувства долга.

– Подожди! – закричал Самарин. – Ваше сиятельство, я прошу вас…

Драгунов остановил его взмахом руки и глубоко вздохнул.

– Извините, – сказал он Рудницкому. – Это нервы. Я верю, что у вас есть… эта субстанция. Что вы предлагаете?

– Прошу отменить казнь, – повторил Рудницкий.

– Я мог бы это сделать, – признал Драгунов. – Однако это только временное решение. Его Величество может их помиловать. Но так или иначе, они останутся в тюрьме. Это не подлежит обсуждению.

– Мне этого достаточно, – заверил алхимик.

– Зачем ты это делаешь? – вмешался Самарин.

– Это сложно объяснить, боюсь утомить вас, – скривился алхимик.

– Ну что вы, – сказал Драгунов, – я охотно послушаю причины, из-за которых вы сделали мне такое предложение.

Рудницкий ослабил галстук, не обращая внимания на грозный взгляд Самарина, и откашлялся.

– Я знаком с одним из них, – сказал он. – Был знаком, – поправился он. – Мы в детстве играли вместе во дворе. Я не слишком его любил, но его мать заботилась обо мне после смерти отца. Я называл ее тетей. Два дня назад она пришла умолять меня о помощи. Поэтому… – Он беспомощно развел руками.

– Я так понимаю, что это не имеет ничего общего с политикой? – с недоверием воскликнул Драгунов. – Вы действуете не от имени ПСП?

– Прошу вас, ваше сиятельство, неужели ПСП не предпочла бы пожертвовать тремя боевиками и ослабить империю, а не спасти их ценой ликвидации таких удобных для них беспорядков? – ответил вопросом алхимик.

– Ну да, вы правы, господин великий магистр, – признал Драгунов. – Думаю, что принятие вашего предложения лежит сугубо в интересах государства. Вы не являетесь лоялистом? – вдруг спросил он.

– Естественно, нет, – подтвердил Рудницкий.

– А что будет, если бунтовщ… диверсанты атакуют и варшавский анклав? Мы хоть и усилили патрули, но не знаю, сможем ли не допустить взрыва стены. Что тогда? Если дойдет до наихудшего, погибнут прежде всего поляки.

– Почему у меня такое впечатление, что я слышу какие-то меркантильные нотки? – гневно спросил Рудницкий.

К удивлению алхимика, Драгунов громко рассмеялся.

– У вас хороший слух, – весело сказал он. – Однако вы не ответили на мой вопрос.

– Возможно, я смогу найти еще немного первичной материи, – неохотно пообещал алхимик.

– На каких условиях вы отдадите ее нам?

– Если нужно будет спасать город, то без каких-либо условий. И только в этом случае! – опередил он очередной вопрос.

Драгунов хмуро смотрел на Рудницкого, потом покачал головой.

– Я вас не понимаю, – сказал он. – Вы выступаете в защиту боевиков ПСП и одновременно вытягиваете Империю из кризиса…

– Таких нас двое, – ответил Рудницкий. – Я тоже иногда себя не понимаю.

Генерал-губернатор снова рассмеялся, но быстро посерьезнел и посмотрел на настенные часы.

– Ну а сейчас за дело! – заявил он, обращаясь к Самарину. – Немедленно свяжитесь с Петербургом! А я сегодня же выдам распоряжение про отмену казни.

– Слушаюсь, ваше высокопревосходительство! – подскочил Самарин.

Рудницкий тоже поднялся из-за стола, встревоженный тоном Драгунова. Куда-то пропал веселый собеседник, и даже высокомерный царский чиновник. Тон генерал-губернатора не допускал ни малейших сомнений: они получили приказы от человека, который ожидал, – и не без причины! – что они будут выполнены точно и без проволочек.