Змеиное гнездо - Виктория Холт

– А что с учениками?

– Пока их человек десять. Будет больше.

– Какого возраста?

– Всех возрастов. – Он с тревогой посмотрел на Лилиас. – Ваша работа осложнится?

– Этого можно было ожидать, но нас двое, и, наверно, мы откроем два класса. Подумаем, примем решение чуть позже.

– Я оповещу всех об открытии школы в понедельник.

– Мы будем вам очень признательны.

– Не стоит благодарности. Я в восторге, что с вашей помощью школа вновь начнет работать. Образование крайне необходимо. Так хочется, чтобы все здесь были согласны со мной.

– Ваши груши восхитительны, – сказала я.

– В Кимберли выращивают лучшие фрукты в мире..

– Что за чудесная страна! – воскликнула Лилиас. – Для нас она прямо-таки земля обетованная.

Джон рассмеялся.

– Я запомню ваши слова. Я хочу провозгласить тост – пусть эта страна станет в самом деле землей обетованной.

Когда Джон Дейл ушел и мы остались в школе одни, ни у Лилиас, ни у меня не было сомнений в том, что нас встретили замечательно.

Вся неделя прошла в приятных и поднимающих дух хлопотах. Я никогда не видела Лилиас в таком замечательном настроении.

– Если бы я попыталась вообразить, чем больше всего хотела заняться, то представила бы себе именно это, – возвестила она. – Иными словами – открытие новой школы, моей школы.

Она просматривала учебники, имевшиеся в школе, составляла списки необходимых учебных материалов. Джон Дейл, посещавший нас довольно часто, с жаром поддерживал все ее начинания. Обещал выяснить в городском совете, сможет ли Лилиас получить все, без чего затруднительна работа школы.

– Он наш верный союзник, – сказала Лилиас. – Нам повезло, что мы имеем дело именно с ним.

В назначенный день в школу пришли дети. Их оказалось четырнадцать человек – не слишком много, но больше того, на что мы рассчитывали. Возраст от пяти до четырнадцати. Лилиас тут же решила, что я возьму шестерых самых маленьких, не старше семи лет; себе она отобрала детей постарше. Я со своими учениками разместилась в одном конце большой классной комнаты, она – в другом.

Начав заниматься с детьми, я испытала странные чувства. Малыши смотрели на меня с любопытством, я чувствовала себя будто на серьезном испытании и мечтала только об одном – выдержать его. Пришлось стараться изо всех сил, а начала я с алфавита и разучивания детских стишков.

Когда дети разошлись по домам, мы с Лилиас приготовили себе поесть и сели в нашей крохотной кухне обсудить свой первый школьный день. Лилиас попала в свою стихию, я чувствовала себя менее уверенно. Я напомнила подруге, что учить – это ее призвание. Мои учительские таланты еще предстояло проверить.

– У тебя получится, – уверяла Лилиас. – Не забывай, что нельзя терять терпение. Не позволяй детям заметить свое раздражение. Если позволишь себе расслабиться, то проиграешь сражение – а в классе ты ведешь именно сражение. Они наблюдают за тобой так же пристально, как ты за ними. Не следует проявлять властность сверх меры. Будь доброй и терпеливой. Но не позволяй им усомниться в том, что только тебе принадлежит в классе первое слово.

– Попытаюсь все это запомнить. Я всегда стараюсь придерживаться правил… если это в моих силах.

Всю первую неделю я почти ни о чем не думала, кроме работы. Дни летели один за другим. Распорядок установился довольно жесткий. С утра уроки. Дети приходили к девяти и уходили в двенадцать. Затем мы готовили себе что-нибудь на скорую руку, быстро съедали, а в два часа дети возвращались в школу и оставались в ней до четырех часов.

О нас в городе узнали, и лавочники проявляли к нам подчеркнутую любезность. У нас создалось впечатление, что горожане довольны возобновлением школьных занятий.

Из всех детей моего класса меня больше других заинтересовала одна девочка. Не давало покоя печальное выражение ее личика. Девочке было пять лет, и звали ее Анной Шрайнер. Мать приводила ее в школу каждое утро и забирала в назначенное время в середине и в конце занятий вместе с другими родителями младших детей. Анна была спокойным ребенком и почти не улыбалась; на мои вопросы отвечала односложно. Мать девочки ничем особенным не выделялась – молодая миловидная женщина со светлыми волосами, голубыми глазами и довольно пухленькая. Мне подумалось, что Анна переживает в себе нечто такое, чего не может выкинуть из головы.

В один из дней дети воспроизводили буквы, которые я написала на доске; это занятие так поглотило их, что не было слышно ни единого постороннего звука – только поскрипывали грифели.

– Что это у тебя – О или Q? У буквы О нет маленького хвостика внизу, правда? А у тебя петелька на букве Р опустилась чересчур низко. Видишь?

Затем я подошла к Анне. Она трудилась старательно, и все буквы выходили у нее идеальными. Я села рядом с нею.

– Очень хорошо, – сказала я.

Она не улыбнулась и продолжала вырисовывать буквы.

– У тебя все в порядке, Анна?

Она кивнула.

– Тебе нравится школа?

Она снова кивнула.

– Ты счастлива здесь?

Опять кивок – и ничего больше.

Она продолжала беспокоить меня. Поведение ее казалось мне неестественным, девочка слишком отличалась от других детей.

Я посмотрела, как Анна держится с матерью. Детское личико не озарялось радостью, когда появлялась мать. Девочка просто подбегала к ней, брал ее за руку, и они уходили.

Я поделилась своими наблюдениями с Лилиас.

– Дети бывают разными, – сказала она. – А эта девочка – очень серьезный ребенок.

– Ее мама – та хорошенькая молодая женщина, которую ты наверняка видела. Интересно, Анна ее единственный ребенок?

– Вероятно, об этом знает Джон Дейл. Спроси его, когда увидишь.

Я не сомневалась, что это произойдет очень скоро. Он наведывался в школу довольно часто. С собой он то и дело приносил вина и какой-нибудь еды, как в день нашего приезда, и мы устраивали что-то наподобие складчины, которую он называл «пикником».

В ответ на мой вопрос об Анне Шрайнер он сказал:

– Несчастный ребенок. Я могу ее понять, ведь она живет в постоянном страхе. Она, вероятно, боится, что стоит ей, к примеру, опоздать на пять минут в школу, как окажется перед распахнутыми настежь вратами ада.

– Мать ее выглядит довольно живой особой.

– Грета – да, живая. Была… когда-то. Не понимаю, почему она вышла за старого Шрайнера. Хотя если верить слухам…

– Слухам? – воскликнула я.

– Они весьма скандального свойства.

– Мистер Дейл, – обратилась к нему Лилиас, – нам тем легче учить детей, чем больше мы о них знаем.