Кочегарка - Бентли Литтл

Совершенно обнаженная, она лежала на своей кровати в позе, которую он никогда раньше не видел, широко раскинув ноги, а слуга-китаец вылизывал, как собака, ее промежность. Честер никогда в жизни не видел ничего более отвратительного и даже не слыхал ни о чем настолько распущенном и извращенном. Ее животные стоны, так же как и выражение страстного удовлетворения на ее вспотевшем лице, заставили его почувствовать тошноту. Китаец тоже был голым, и, когда Алиса увидела Уильямса, она схватила своего любовника за плечи, подняла его вверх и приняла в себя, чуть не задохнувшись, когда его увеличенный орган вошел в ее ждущее отверстие.

Это была прямая насмешка, намеренный удар по его мужскому самолюбию, хотя, не будь с ним в тот момент шпаги, все могло бы повернуться совсем по-другому. Но шпага была мгновенно и с яростью извлечена из ножен, и Уильямс нанес рубящий удар по желтой спине китайца, испытав удовлетворение от вида крови, которая полилась из пореза, и от вида этого труса, который с громкими криками попытался убраться с кровати.

На этот раз Уильямс нанес не рубящий, а колющий удар, и длинное лезвие легко вошло в бок слуги. Крики прекратились и сменились прерывистым бульканьем. Он извлек лезвие, небрежно вытер его о матрас, ощущая себя как человек, который только что раздавил надоедливое насекомое. Теперь кричала уже Алиса – ее обнаженный живот и грудь были покрыты кровью китайца. Он посмотрел на нее, следя за выражением ее лица в тот момент, когда нанес смертельный удар извивающемуся и умирающему существу на полу, пробив ему грудную клетку и не вынув шпаги из раны.

А потом повернулся к жене.

Ее крики превратились в хныканье, когда она поднялась выше по изголовью кровати, пытаясь защититься, – теперь ее распутные ноги казались крепко склеенными. Но сейчас его не интересовали ни правосудие, ни милосердие, и он задушил ее голыми руками, сжимая пальцы на ее гортани, пока она извивалась под его тяжестью, и ее движения были столь же непристойны, как и раньше. К тому моменту, когда она стала хватать его за руки, у нее уже не было сил, и она потеряла всякую способность к сопротивлению. Ее лицо стало сначала красным, а потом фиолетовым, глаза вылезли из орбит, а язык вывалился, когда она попыталась вдохнуть воздух.

А потом она умерла.

Он позволил слугам убрать всю эту грязь, не считая нужным и дальше пачкать себе руки. Хотя указания он давал им сам, и сам же проследил, чтобы они были скрупулезно выполнены.

Уильямс взглянул на другие могилы, удовлетворенный тем, что памятник его безвременно ушедшей супруге был самым большим, красивым и изысканным на всем кладбище. Естественно, что слугу на кладбище не похоронили. Его вообще нигде не похоронили. Труп отнесли в лес к югу от города и там бросили. Запах крови и человеческого мяса привлек внимание диких животных, и его попросту сожрали. А кости наверняка так и остались гнить под воздействием стихий.

Уильямс удовлетворенно улыбнулся.

Но его улыбка погасла, когда он услышал сигнал почтового поезда, который проходил через центр города. Этот сигнал заставил его вспомнить о Джебе Харрисоне. Президент железной дороги может считать, что он что-то понимает в бизнесе, но вот в китайцах он не понимает ни бельмеса. И Уильямс был абсолютно уверен в одном – еще до того, как строительство будет закончено, Харрисон горько пожалеет о том, что нанимал этих сукиных детей с узкими глазами. Может быть, сейчас они и выглядят старательными работниками, но когда дело дойдет до чего-то действительно серьезного и когда они действительно будут нужны – китаезы мгновенно испарятся, или не смогут выполнить то, что от них потребуют, или произойдет что-то страшное. В глубине души Честер был в этом уверен. Нельзя верить косорылому язычнику.

А кроме того, это американская железная дорога и строить ее должны американцы.

Даже если они ирландские придурки.

Сигнал поезда стих вдали, и Уильямс в последний раз посмотрел на могилу Алисы. Наполовину сформировавшаяся идея, та, что шевелилась у него в голове с момента убийства, становилась все яснее и четче. На ее скелете уже стало нарастать мясо, и он был абсолютно уверен, что, когда продумает все детали, эта идея окажется самой плодотворной.

А пока он будет держаться подальше от Харрисона. И ждать.

Март 1867 года

У-уууууу… У-уууууу… У-уууууу… У-уууууу!

На этот раз они услышали боевой клич еще до того, как послышался топот копыт, а это значило, что сиу были очень близко и начали атаку из близлежащего лагеря, а не скакали через равнины. Джонни Фаулз и еще три наемника достали оружие, проверили запас патронов, а потом убедились, что остальной лагерь занимается тем, чем и должен был заниматься. Те, кто был вооружен, занимали свои позиции рядом с теми, кто прятал запасы. Китайцы сбились в кучу на своей территории лагеря – как и всегда, они выглядели так, как будто ничего не понимали, и Джонни вдруг разозлился.

Эти китайцы напоминали детей, тупых детей, не способных ничего усвоить, поэтому их полная бездеятельность при подобных нападениях ставила всех остальных под угрозу.

Китайца заменить было гораздо легче, чем еду, рельсы или шпалы, поэтому Джонни давно отдал приказ: в случае угрозы запасам или людям в первую очередь надо жертвовать китайцами. Но это было довольно трудно сделать, так как китайцы старались держаться как можно дальше от места стычки, ожидая, что их будут защищать, как каких-нибудь принцев или принцесс.

У-уууууу… У-уууууу… У-уууууу… У-уууууу!

Атакующие почти достигли лагеря, но, хотя Джонни, Тиббитс и Дункан были уже на своих позициях, четвертый наемник – Максвелл – все еще возился с оружием.

– Черт бы тебя побрал! – выругался Джонни.

– Я не могу послать сообщение, – крикнул Петерсон от телеграфного аппарата. – Мне кажется, что они перерезали провода.

А потом индейцы появились на пригорке, выглядящие как призраки в облаке пыли, поднятом их лошадьми на галопе. И сиу, и шайенны нападали на строителей дороги регулярно, но Джонни предпочитал иметь дело с шайеннами. Их репутация как воинов была почти безупречна – они воевали честно и прямолинейно. И их было легче перехитрить. Сиу, в противоположность им, были гораздо коварнее. Вместо того чтобы вступать в открытые стычки, они постоянно хитрили, пытаясь заходить с флангов, нападать волнами и так далее. Воюя с сиу, Джонни постоянно ожидал какого-то подвоха, и это заставляло его разбрасываться, значительно уменьшая его эффективность как бойца, что, скорее всего, и было главной целью нападавших.

Джонни вздохнул и выстрелил, с радостью услышав, что выстрелы остальных прозвучали практически одновременно с его. Четыре фигуры, скакавшие перед пылевым облаком, упали, потом еще две, затем еще три. А потом атакующие вошли в непосредственный контакт с ними, и он больше не мог считать. Кругом царил хаос, и единственное, что ему оставалось делать, так это прижаться к земле и стрелять по всему, что двигалось на лошадях. Винтовочные выстрелы раздавались со всех сторон, и крики умирающих смешивались с боевым кличем сиу, который они использовали для устрашения противника. Джонни не мог определить, кто есть кто и что происходит вокруг, но, когда наступающие пронеслись над его головой и ему пришлось повернуться, чтобы снимать выстрелами в спину успешных нарушителей периметра, а не отражать их попытки атаковать, Джонни увидел, что телеграфного аппарата нигде не видно, а палатка повара валяется на земле. Ему показалось, что он увидел, как Бастер Торнтон, один из десятников на стройке, получил пулю и упал под копыта лошадей. Джонни, Тиббитс, Дункан и Максвелл, невредимые, все еще продолжали отстреливаться, убивая воинов сиу направо и налево; к ним же присоединились и сотни строителей, которые тоже убивали индейцев.