Ни слова правды - Ульян Гарный

– Думаешь ты правильно, богатырь, только проще будь, без всяких там хризмов.

Я, как видно, задумался вслух или…

– Или, Вася, или. Не ты один по земле похаживаешь, уму-разуму набираешься. Но давай времени не терять, оно этого не любит и наказать может.

И поведал мне князь историю про своего первенца, наследника власти и земель, княжича Романа.

Рос мальчик добрым, веселым, крепким и умом, и телом. А вот выискалась напасть, стал плохо спать, плохо есть. И ничего никто сделать из лекарей не может. Как ночь, так сны его мучают. Посоветовал духовник сон стеречь с оружием в руках. Как словом, так и делом. Стали сон наследника стеречь двое охранников, оружных. Поначалу заладилось дело, легче княжичу стало.

А сейчас снова беда. Не могут сторожа ночь полную не спать: и меняли их, и по четверо стояли, и без зелена вина пробовали – ничего не помогает, как полночь – все в княжича палатах засыпают, а его кошмары мучают – беда. И сны повторяются с небольшими расхождениями: снится наследнику козлоголовый человек с зеленым лицом и показывает всякие гнусности, вида которых и взрослый не всякий выдержать сможет: мертвые моря, полные трупов животных, кладбищенских червей, пожирающих плоть, мерзких тварей, сражающихся между собой из-за добычи, а добыча – люди, разные виды казней жестоких и прочая и прочая.

И решил князь поставить дозор другой, из священника и богатыря.

Идея ясна – интеллект и святость плюс физическая сила, где здесь супостату устоять. Но идея – одно, реальность – другое. Как только представили меня моему напарнику – отцу Никодиму, понял я, что не сработаемся. Представьте себе кусок теста с бородой, на мешке с… отрубями – вот точный портрет борца с демонами. А еще на куске теста пририсуйте два кусочка свиного студня-глаза, пятачок и полуулыбку из двух красных червяков, утонувших в серых волосах, – это уже фотопортрет получится. Вот Тве повезло: у него напарник здоровенный, как лось, отец Евгений, хоть сейчас на картину про Пересвета: высокий, черная борода лопатой и синие глаза – до костей пропекают. Никуле достался благообразный старичок, сухопарый и опрятный, по имени Никифор, тихий и неприметный.

Первую смену стоять выпало нам с Никодимом, вторую – Никуле с Никифором, третью – Тве с Евгением. Караулку нам выделили просторную, поставили шесть широченных лавок, даже Тве на любую уляжется свободно, огромный стол в углу. Приодели всех: бойцам синие жупаны с вышитыми желтыми двуглавыми орлами, желтые сапоги; святым отцам – рясы новые.

Места нам определили: боец у дверей, инок в спальне. Я возле дверей встал, Никодим в спальню к Роману прошел. Началось наше боевое дежурство.

Около десяти часов появились проверяющие: Сивуха и еще двое незнакомых дружинников из обычных людей. Сивуха приветливо поздоровался, потом нахмурился и показал на Тричар:

– Извини, Василий, только нельзя во внутренних покоях князя меч носить. Надо сдать до конца дежурства.

– Ты, Сивуха, тоже прости, но меч этот очень много для меня значит, я не могу его отдать, – спокойно ответил я, глядя ему прямо в глаза.

Сивуха на секунду смешался, но служебное рвение, читай – мелкий бюрократизм, взяло верх, и он, кося глазами на подчиненных, начал мне что-то объяснять насчет правил, и что не он их устанавливает, а вот за их соблюдение как раз он и отвечает, раз ему выпало быть проверяющим.

Сивуха все лопотал и косился на спутников, я никак не мог поймать его взгляд, но в какой-то момент мне Сивуху стало просто по-человечески жаль, и я отступил:

– Смотри, головой отвечаешь! – сказал я, снимая Тричар, и передал Сивухе.

Гридень улыбнулся во все зубы и поклялся хранить Тричар как зеницу ока. Потом, приосанившись, двинул дальше, вход к Роману запрещен даже ему. Прошел еще час.

Караул – это всегда думы, делать нечего, да и нельзя ничего делать, кроме как бдить. Как там в УГиКСе[117]сказано: «… бдительно охранять и стойко оборонять свой пост; нести службу бодро, ни на что не отвлекаться, не выпускать из рук оружия…» Да лучше перебдеть, чем недобдеть. Но голова была пустая, и в ней лениво ползли вялые мысли, что вот неплохо бухнуть на такой нудной работе, что удалых бойцов можно было бы как-то и по-другому занять. Сам я не заметил, как от всего этого УГ[118]голова предательски начала клониться на грудь, а глаза слипаться. Я встряхнулся, поприседал, размахивая руками, но сонный морок не развеивался. Пришлось растирать себе уши, сделать несколько приемов с алебардой – ничего не помогало. В кармане толкнулся кизир – значит, кто-то наводит чары.

Я взял со стола маленький металлический поднос, поставил его рядом с креслом, зажал в серебряную ложку и по примеру Сальвадора Дали повесил ложку над подносом, удерживая ее пальцами.

Несмотря на толчки кизира, я задремал, и ложка грохнула в поднос. От звона я подскочил, снова поупражнялся с алебардой, снова уселся, удерживая ложку-будильник в руке. Но задремать не успел, как послышалось громкое сопение, дальняя стена коридора затуманилась, и оттуда дохнуло сыростью. Из тумана вышел козлоголовый человек с зеленым лицом и деловито зацокал копытами мимо меня, прямо в спальню наследника. Я схватил алебарду и рубанул прямо по рогам непрошеного гостя, но алебарда прошла сквозь него как сквозь дым и врезалась в пол. Козлоподобный повернул ко мне удивленное лицо и спросил:

– Ты меня видишь?

Я риторические вопросы вообще игнорирую, а уж разговаривать со злонамеренным призраком и вовсе не собирался, поэтому схватился за рукоять меча: ан нету его, отобрали блюстители порядка.

– Смотри какой неугомонный! – криво ухмыльнулся козел и выдохнул прямо мне в лицо облако синего, как будто сигарного, дыма.

Я задержал дыхание, но это не помогло: дым проник мне в ноздри и всосался в легкие без моего участия. Рогатый разбежался и саданул с развороту копытом мне под дых. Пришлось выдохнуть, и коридор стал вращаться, а потом наступила знакомая тьма. И знакомый голос монотонно забубнил: «Вызывает удивление тот факт, что национальные правительства не предпринимают явных и понятных массам действий в отношении крупных хеджфондов, играющих на бирже. А ведь инструментов для получения данных о ведущих нечестную игру на рынке ценных бумаг у национальных правительств в избытке: финансисты, посольства, агентства, спецслужбы и т. д.

Напрашиваются выводы:

1) у крупных биржевых игроков есть серьезные покровители, предположительно – крупные финансовые корпорации;

2) капиталы, которыми управляют упомянутые хеджфонды, принадлежат отчасти коррумпированной элите национальных правительств.

На первый взгляд может показаться, что защита международных махинаторов и коррумпированная элита – суть одно и то же, но это не может соответствовать действительности.