Страшная сказка - Елена Арсеньева

Успокаивать себя таким образом – ошибочнаялогика барана. Татуировка, неумело скопированное и перенесенное на другое телоГошино рукомесло, – вот главное свидетельство, что дело здесь нечисто, чтоу парочки какие-то либо очень гнусные, либо очень высокие цели.

Высокие, ха-ха! Выдавать одного человека задругого во имя каких-то несусветных вершин? Да бросьте, ребята, не надо ля-ля.

– Не выйдет! – Егор в бессильной злобестукнул кулаком по песку, потом еще раз и другой. – Ничего у вас невыйдет!

– Ну почему же?

Егор вскинулся, не веря своим ушам.

Родион! Да что ж этот тип снова и сновавысовывается, надо или не надо, будто запасная карта из рукава неумелогокидалы? Откуда сейчас взялся? Зачем подошел? Или наконец решился поговоритьнапрямую? Егор как раз этого и хотел, но отчего же вдруг захолодело, поджалосьвсе у него в животе от неприятнейшего предчувствия?

А Родион между тем и не смотрел на него.Взгляд его был устремлен на очередного смельчака, который выползал на берег накарачках, а водный мотоцикл, к которому он был пристегнут страховкой, влачилсяза ним, как… как Паша́ влачился на поводу у сердитого тренера.

– На самом деле это очень просто, –сказал Родион и быстро пошел по песку к стоянке водных мотоциклов.

Он обменялся двумя-тремя словами синструктором, высоким негром, который на первый взгляд казался совершенноголым, потому что его облегающая майка и шорты почти не отличались по цвету отчерно-лиловой кожи, махнул рукой в ту сторону, где под пляжными зонтамиоживленно болтала о чем-то группка женщин (Егор различил зеленый купальник«Надюшки»), словно показал, что за него заплатит во-он та девушка, а потомначал надевать защитные очки. Прилаживал он их как-то слишком долго, на взглядЕгора, и тот малость приободрился. Похоже, Родион захотел пофорсить, но вовремяодумался.

Этот тип словно почуял его мысли! Обернулся кЕгору, помахал ему, как лучшему другу, товарищу и брату, демонстрируя: со мной,мол, все в порядочке, – а потом жестом показал инструктору, чтобы тотвытянул мотоцикл на берег.

Егор стиснул зубы. Неужели этот надутый пижонсообразил, что́ именно нужно сделать, чтобы проскочить самую опаснуюполосу? Да нет, не может быть. Откуда ему знать?..

Родион оседлал мотоцикл, запрокинулся назадтак, что машина стала дыбом, – и с места врубил такую скорость, что песоквзвихрился вокруг шин, и Егору на миг показалось, что маневр не удастся,мотоцикл просто завязнет в песке. Нет, пошло, пошло, как по маслу пошло!

В туче водяных брызг и пены, задрав руль кнебесам, поставив мотоцикл на дыбы, как Микадо, Родион оторвался от земли,перескочил через бьющую в берег самую сильную волну и на крутом вираже вошел вболее спокойное водное пространство. И мотоцикл запрыгал по гребням, взрезаяих, проваливаясь между ними, взмывая на самые высокие. Сафари!

Несколько человек, оценив «ноу-хау», тотчасбросились к мотоциклам. Кому-то удалось повторить опасный трюк, кому-то нет, новсе сразу оживились (естес-сно, человек снова покорил природу!), на берегутеперь царила веселая суматоха. Один Егор лежал, тоскливо выискивая взглядомчерно-зеленый мотоцикл, улетевший дальше других.

Холера ясна, пся крев, как говорят не любимые ГошейЦаревым поляки. Да шоб тоби повылазило, как говорят еще более не любимые имхохлы. Почему, ну почему судьба устроила ему такую подлянку с ногой?! Почемупротивоударная мазь больше не помогает, не унимает тянущую боль? Почему он неспособен, дурак, смириться, и прервать путешествие, и уехать домой, волоча засобой ушибленную забинтованную ножонку, и тихо пережить случившееся, получив помедицинской страховке неплохие денежки… Почему загадка с «Надюшкой» зацепилаего так, что он просто ку-ку? Не в том ли дело, что оригинал когда-топринадлежал Егору и теперь он просто бесится от ревности, что копия принадлежиткому-то другому? Почему его так заедают насмешливые взгляды Родиона, этогопровокатора? Конечно, провокатора, другого слова не подберешь. Ведь не ктодругой, как он, спровоцировал Егора вдруг подняться с песка, забрать шорты имайку, сунуть ноги в сланцы и захромать, подволакивая ногу с тугой повязкой, попляжу?! Дурень, если ты сядешь на водный мотоцикл, твоей ноге хана, ведь тамтребуется куда большее напряжение мышц, чем для того, чтобы удержать вповиновении конягу, а ты даже этого не смог!

Егор деревянным шагом миновал стоянку водныхмотоциклов и двинулся дальше по пляжу. Ведь сел бы, баран, сел бы на мотоцикл –удержал тебя страх… и не того, что повредит ноге, а того, что из-за нее несможешь справиться с мотоциклом. И куда же ты топаешь, позволь тебя спросить,Гоша-Гашиш? Неужели вон к тем трем парням, которые топчутся вокруг аккуратноуложенного на песок сине-алого полосатого купола, из-под которого только чтовыбрался какой-то пузатый немчик, счастливый и гордый, словно только чтосовершил первый выход в космос? Немец-перец-колбаса…

– Эй, ты, хау мач зис тревел? – обратилсяЕгор к худющему глазастому арабу в «бермудах», которые тот, очевидно, позаимствовалу какого-то знакомого толстяка и потому постоянно их придерживал, чтобы неспадали.

– Твенти долларз, – ответил тот, дляверности еще дважды тряхнув обеими руками: – Тен энд тен – твентидолларз! – И проворно поймал на своих тощих бедрах скользнувшие вниз«бермуды».

– Однако! – сказал Егор, вспомнив вдругКису Воробьянинова, но спорить не стал, а вынул из кармана шортов две зеленыебумажки. – Поехали?

– Поехали, поехали! – радостно повторилараб, который, конечно, давно сделался полиглотом, общаясь на этом пляже ссамой разноязычной публикой, и неистово замахал рукой, семафоря ленивозастывшей в море лодочке.

Вслед за тем он и его помощник, такой жехудой, но совсем темнокожий, наверное, мулат, начали собирать Егора в этотбезумный «тревел». А он покорно поворачивался, все никак не в силах взять втолк: за каким чертом собирается совершить очередную глупость в своей жизни? Иведь очень может быть, уже почти наверняка – последнюю!

Это уже масть ему такая пошла – терпетьнеудачи. Егор уже знал за своей судьбой такое: подул ветер не в том направлении– и теперь долго будет дуть. Морская болезнь, Паша́, постоявший на егоноге, – только начало, мелкие звенья в цепи куда более крупныхнеприятностей. И неведомо, что ждет его там, под куполом параплана, взмывшего внебеса. Но ждет какая-то крупная гадость, это факт, что ждет!

– Мистер, мистер, лисн ту ми, лисн!