Прежде чем их повесят - Джо Аберкромби

— Понятно, что знает.

— Тогда сделайте что-нибудь, черт побери!

— Я уже сделала, — сказала Эйдер. — К этому моменту люди Коски уже захватили городские стены, перекинули мост через канал и открыли ворота гуркам. Причалы, Великий храм и сама Цитадель также в их руках. — За дверью раздался негромкий лязг. — Да, кажется, я слышу их там, снаружи. Мне жаль, наставник Глокта, очень жаль. Вы сделали все, чего мог ожидать от вас его преосвященство, и даже больше, но гурки уже в городе. Вы сами видите, что дальнейшее сопротивление лишено смысла.

Глокта глянул на Коску.

— Могу ли я возразить? — произнес он.

Стириец ответил скупой улыбкой и напряженным поклоном.

— Благодарю. Мне неприятно вас разочаровывать, но ворота защищают хаддиш Кадия и несколько наиболее преданных его жрецов. Он сказал мне, что откроет их перед гурками… как же это он выразился… «лишь когда сам Бог лично повелит сделать это». Вы пока не планируете божественного откровения? — (По лицу Эйдер было ясно, что нет.) — Что касается Цитадели, то она взята под контроль инквизицией, ради безопасности верных подданных его величества, разумеется. Это мои практики шумят там, за дверью. Ну а наемники капитана Коски…

— Заняли посты на стенах, наставник, как и было приказано! — Стириец щелкнул каблуками и четко отсалютовал. — Готовы отразить любую атаку со стороны гурков. — Он широко улыбнулся Эйдер: — Очень извиняюсь, магистр, что мне приходится уходить с вашей службы в критический момент, но вы должны понять: мне сделали более выгодное предложение.

Повисло ошеломленное молчание. Виссбрук замер, как громом пораженный. Вюрмс с безумными глазами оглядывался по сторонам. Он отступил назад, и Иней шагнул к нему. Лицо магистра Эйдер побелело.

«Итак, охота окончена, лисы затравлены».

— Чему вы удивляетесь? — Глокта удобно откинулся на спинку стула. — О вероломстве Никомо Коски ходят легенды по всему Земному кругу. Едва ли найдется хоть одна страна, где он не предал своего нанимателя.

Стириец улыбнулся и поклонился еще раз.

— Деньги, — проговорила Эйдер. — Меня удивляет не его вероломство, а ваши деньги. Где вы их достали?

— Мир полон неожиданностей, — ухмыльнулся Глокта.

— Ты паршивая тупая сука! — завопил Вюрмс.

Его шпага еще не успела наполовину покинуть ножны, когда белый кулак Инея врезался ему в челюсть, выбив из него дух и шмякнув об стену. В тот же самый момент двери с треском распахнулись и в комнату ворвалась Витари. За ней виднелось с полдюжины практиков с оружием наготове.

— Все в порядке? — спросила она.

— Да-да, мы как раз заканчиваем. Иней, прибери этот мусор, хорошо?

Пальцы альбиноса сомкнулись на лодыжке Вюрмса, и практик поволок его, как мешок, через всю комнату к выходу. Эйдер посмотрела на его жалкое лицо, скользившее по плитам пола, затем подняла взгляд на Глокту.

— И что теперь?

— Теперь? В камеры.

— А потом?

— Потом мы посмотрим.

Он подал знак и указал большим пальцем в сторону двери. Двое практиков протопали вокруг стола, ухватили королеву торговцев под локти, после чего быстро и бесстрастно вывели ее из аудиенц-зала.

— Итак, — проговорил Глокта, меряя Виссбрука пристальным взглядом, — кто-то еще хочет принять предложение посланника о капитуляции?

Генерал, все это время молча стоявший возле стола, глубоко вздохнул и вытянулся по стойке «смирно».

— Я солдат. Я исполню любой приказ его величества или лица, уполномоченного его величеством. Если приказано удерживать Дагоску до последнего, я отдам всю свою кровь до капли ради этого. Заверяю вас, я ничего не знал ни о каком заговоре. Возможно, я действовал опрометчиво, но всегда искренне, в меру своего понимания, заботился об интересах…

Глокта махнул рукой.

— Вы меня убедили. Утомили, но убедили. — «Я и так потерял сегодня половину правящего совета. Если не остановлюсь, мое рвение могут счесть излишним». — Гурки, без сомнения, начнут атаку с рассветом. Займитесь обороной города, генерал.

Виссбрук прикрыл глаза, сглотнул, вытер пот со лба.

— Вы не пожалеете о том, что поверили мне, наставник.

— Надеюсь, что нет. Идите.

Генерал поспешно вышел, словно боялся, что Глокта передумает; практики последовали за ним. Витари подняла опрокинутый стул Вюрмса и аккуратно задвинула его под стол.

— Чистая работа. — Она задумчиво качала головой. — Очень чистая. С радостью признаю, что я не ошиблась на ваш счет.

Глокта фыркнул.

— Вы не представляете, насколько малую ценность имеет для меня ваше одобрение.

Ее глаза улыбнулись ему поверх маски.

— Разве я говорила, что одобряю вас? Я лишь сказала, что это чистая работа.

Она повернулась и не спеша вышла из комнаты. В аудиенц-зале остались только Глокта и Коска. Наемник вновь прислонился к стене и беспечно сложил руки на груди, разглядывая инквизитора с легкой улыбкой. За все это время он так и не сдвинулся с места.

— Думаю, в Стирии вы имели бы успех. В вас много… безжалостности, так это называется? Как бы там ни было, — Коска небрежно пожал плечами, — я с удовольствием буду служить под вашим началом.

«Пока кто-нибудь не предложит тебе больше, верно, Коска?»

Наемник указал на отрубленную голову:

— Что я должен с этим сделать?

— Выставить ее на зубце городской стены, где она будет хорошо видна. Пусть гурки оценят нашу решимость.

Коска прищелкнул языком.

— О, головы на пиках! — Он стащил голову со стола за длинную бороду. — Это никогда не выходит из моды.

Дверь за ним захлопнулась, и Глокта остался в аудиенц-зале один. Он потер онемевшую шею и вытянул затекшую ногу под запачканным кровью столом.

«Сегодня я хорошо поработал. Но день уже окончен».

Снаружи, за высокими окнами, над Дагоской сгущалась тьма. Солнце уже село.

Над равниной появились первые признаки рассвета: отблески на исподе огромных туч и на краях древних камней, тусклый просвет на восточном горизонте. Это зрелище редко доводится видеть человеку — первое тусклое зарево; во всяком случае, Джезаль его видел нечасто. Дома он, в безопасности казармы, сейчас крепко спал бы в теплой постели… Ни один из спутников мага не уснул этой ночью. Они провели эти долгие холодные часы в молчании, сидя на ветру и стараясь вовремя заметить силуэты преследователей на равнине. Они ждали. Ждали рассвета.

Девятипалый хмуро взглянул на восходящее солнце.

— Самое время. Скоро они придут.

— Правда, — онемевшими губами пробормотал Джезаль.