Дальневосточная республика. От идеи до ликвидации - Иван Саблин

Опыт японского империализма создал потенциал для широкой поддержки ДВР в Восточной Азии не только с социалистических, но и с оборонческо-националистических позиций. В первую годовщину восстания 1 марта в Корее «Голос Родины» указал на солидарность корейцев и русских, страдающих от японской оккупации, которая стала лишь крепче после японского нападения на русских и корейцев 4–5 апреля 1920 года. «Дальневосточное обозрение» утверждало, что антияпонские настроения русских и корейских социалистов разделяют и китайские торговцы, в остальных отношениях консервативно настроенные. «Шанхайская жизнь», находившаяся под контролем большевиков, писала, что Корея и Китай являются для России «естественными союзниками в общей борьбе за право устраивать самим свою жизнь», но одновременно с этим указывала на отсутствие в России интереса к событиям в Восточной Азии[517].

Семёнов в ходе этого конфликта поддержал японцев, что подорвало его позиции и оттолкнуло от него многих каппелевцев. В конце апреля 1920 года Войцеховский ушел в отставку и отправился в Крым к Петру Николаевичу Врангелю, принявшему на себя после отставки Антона Ивановича Деникина пост главнокомандующего Вооруженными силами Юга России[518]. Семёнов, воспроизводя официальную японскую позицию, утверждал, что Японии необходим заслон от большевиков, позволяющий защищать ее интересы в Корее и Маньчжурии, а таким заслоном может стать лишь «мощный русский государственный плацдарм». Впрочем, он не подразумевал под этим создание буферного государства, критикуя Парижскую мирную конференцию как «мастерскую буферных государств, созданных за счет России», и заявлял о воссоздании единой России с помощью Японии как о своей главной цели. Семёнов попытался укрепить свои позиции, удовлетворив предполагаемый запрос на демократию, и 21 апреля 1920 года приказал сформировать законодательное собрание – Народное краевое совещание из казачьих, бурятских и крестьянских делегатов, которое должно было включить в свой состав и представителей других областей Дальнего Востока по мере их присоединения к усилиям по восстановлению русской государственности[519]. Но уступки демократии, сделанные Семёновым, не перевесили оборонческий национализм, направленный против Японии. Хотя в начале мая 1920 года вместе с каппелевцами он располагал бóльшими силами, чем 15-тысячная Народно-революционная армия, он так и не сумел мобилизовать население[520].

Неравный договор владивостокского правительства и японских представителей, выработанный согласительной комиссией и подписанный 29 апреля 1920 года, способствовал дальнейшему росту антияпонских настроений. Весьма символичным было сходство этого договора, практически оставившего Временное правительство Дальнего Востока без армии и почти без гражданской власти, а также установившего нейтральную зону вдоль железной дороги, с Двадцатью одним требованием, выдвинутым Японией Китаю в 1915 году[521].

Некоторые либералы и умеренные социалисты надеялись, что растущее национальное согласие приведет к возрождению демократии. «Вечер» утверждал, что «дальневосточная окраина» останется российской, лишь если все группировки к востоку от Байкала, от cоветов Амурской области до каппелевцев, объединятся в одном государстве, пойдя на уступки друг другу. Народовластие обеспечит гражданский мир и позволит добиться поддержки американских и европейских демократов в мирной борьбе с Японией. Чтобы и «массы», и Антанта доверяли владивостокскому правительству, в него должны входить как социалисты, так и несоциалисты. Экономика буферного государства должна быть капиталистической, что не отменяет государственной поддержки кооперации. Умеренные социалисты и либералы вернулись к методам 1917 года, отстаивая представительную демократию и конституционализм в прессе и лекциях. Признавая, что большевики популярны среди народа, и констатируя, что несоветское государство создается в первую очередь для Антанты, «Вечер» вместе с тем утверждал, что эту популярность сложно измерить, поскольку многочисленные пробольшевистские резолюции, принимающиеся на местах, обычно составляются заранее и проталкиваются горсткой партийных активистов[522].

В отличие от Верхнеудинска и Читы Владивосток не ограничился декларациями и в апреле – мае 1920 года заложил основу полудемократического режима. Борис Евсеевич Сквирский, левый эсер, вступивший в партию большевиков, утверждал, что лишь правительство, стоящее на «чисто демократической» позиции и опирающееся на земство, может спасти российский Дальний Восток. Кушнарёв выступал против восстановления земств там, где они уже были отменены. Он также не желал «четыреххвостки» (всеобщих, прямых и равных выборов при тайном голосовании). Никифоров поддерживал Кушнарёва, утверждая, что японское командование стремилось обезоружить российские войска и изменить экономическую политику, но ему нет дела до политической системы. Однако Медведев и меньшевик Кабцан настаивали на возвращении всеобщего избирательного права. Большевики уступили, и Никифоров возглавил коалиционный кабинет министров, получивший название Совета управляющих ведомствами, подобно кабинетам предшественников – Комуча и Иркутского политического центра[523].

5 мая 1920 года Временное правительство Дальнего Востока, остававшееся коллективным «президентом» под руководством Медведева, приняло новую леволиберальную политическую программу, призванную остановить Гражданскую войну, положить конец интервенции и воссоединиться с «Центральной Россией». Объясняя временное отделение Дальнего Востока от России международным положением, программа апеллировала к гражданскому национализму, призывая к согласию всего народа без деления на классы и партии. Чтобы облегчить достижение национального согласия, программа обещала созыв парламента на основе всеобщего избирательного права. Владивостокское правительство сохраняло капиталистическую экономику, но обещало поддерживать трудящиеся классы при помощи государственного регулирования, введения минимальной заработной платы, льготных цен на продовольствие для рабочих и социального страхования. Земельный вопрос предполагалось решить путем предоставления наделов из государственных и незанятых земель. Все существующие органы местного самоуправления продолжали существовать, но правительство вводило институт уполномоченных, которые должны были формировать исполнительные комитеты и осуществлять официальную политику на местах. Кроме того, программа обещала «независимый, равный и доступный» суд на началах коллегиальности и выборности. Во внешней политике она стремилась к развитию мирных отношений с бывшими союзниками России по Антанте и с нейтральными странами и к мирному прекращению интервенции. Как носитель суверенных прав России на Дальнем Востоке владивостокское правительство обещало выполнять все международные договоры, подписанные Россией, тем самым подтверждая свои претензии на КВЖД[524]. Таким образом, новая политическая система воспроизводила программные установки умеренных социалистов и либералов.